Вашингтон Ирвинг: Таинственные новеллы

- Помилуйте, джентльмены! - воскликнул Рип, окончательно сбитый с толку. Я человек бедный и мирный, уроженец здешних мест и верный подданный своего короля, да благословит его бог!

Тут поднялся отчаянный шум:

- Тори! Тори! Шпион! Эмигрант! Держи его! Долой!

Важный человек в треуголке с превеликим трудом восстановил, наконец, порядок и, придав себе еще больше важности и суровости, еще раз допросил неведомого преступника: зачем он явился сюда и кого он разыскивает? Бедняга Рип стал смиренно доказывать, что ничего худого он не замыслил и явился сюда лишь затем, чтобы повидать кого-нибудь из соседей, обычно собирающихся возле трактира.

- Отлично, но кто же они? Назовите их имена! Рип задумался на минутку, потом сказал: "Николае Веддер".

Воцарилось молчание; его нарушил какой-то старик, который тонким, визгливым голосом пропищал:

- Николае Веддер? Вот уже восемнадцать лет, как он скончался и отошел в лучший мир. Над его могилой, что на церковном дворе, стоял деревянный крест, который мог бы о нем рассказать, но крест истлел, и теперь от него тоже ничего не осталось.

- Ну, а где же Бром Детчер?

- Ах, этот! Еще в начале войны он отправился в армию; одни утверждают, что он убит при взятии приступом Стони Пойнт, другие - будто он утонул во " время бури у Антонова Носа. Не знаю, кто из них прав. Он так и не вернулся назад.

- А где ван Буммель, учитель?

- Он тоже ушел на войну, стал важным генералом и теперь заседает в Конгрессе.

Услышав о переменах, происшедших в родной деревне, и о жестокой судьбе, отнявшей у него старых друзей, и рассудив, что он остался теперь один-одинешенек на всем белом свете, Рип почувствовал, как сердце его сжимается и замирает. К тому же каждый ответ порождал в нем глубокое недоумение, ибо дело шло о больших отрезках времени и о событиях, которые не укладывались в его сознании: война, Конгресс, Стони Пойнт. Он не решился спрашивать о прочих друзьях и вскричал в полном отчаянии:

- Неужели никто не знает тут Рипа ван Виикля?

- Ах, Рип ван Винкль! - раздались голоса в толпе. - Ну еще бы! Вот он, Рип ван Винкль, вот он стоит, прислонившись к дереву.

Рип взглянул в указанном направлении и увидел своего двойника, совершенно такого, каким был он, отправляясь в горы. Это был, по-видимому, такой же ленивец и во всяком случае такой же оборвыш! Бедняга Рип окончательно растерялся. Он усомнился в себе самом: кто же он - Рип ван Винкль или кто-то другой? И пока он стоял в замешательстве, человек в треуголке обратился к нему с вопросом:

- Кто вы и как вас зовут?

- Ты, Господи, веги! - воскликнул Рип, теряя рассудок. - Ведь я вовсе не я.., я - кто-то другой... Вот я стою там.., нет.., это кто-то другой в моей шкуре... Вчера вечером я был настоящий, но я провел эту ночь среди гор, и мне подменили ружье, все переменилось, я переменился, и я не могу сказать, как меня зовут и кто я такой.

Тут присутствующие начали переглядываться, перемигиваться, покачивать головой и многозначительно постукивать себя по лбу. В толпе зашептались о том, что неплохо отнять у старого деда ружье, а не то, пожалуй, он натворит каких-нибудь бед. При одном упоминании о подобной возможности почтенный и важный человек в треуголке поспешно ретировался. В эту решительную минуту молодая миловидная женщина, протолкавшись вперед, подошла взглянуть на седобородого старца. На руках у нее был толстощекий малыш, который при виде Рипа заорал благим матом.

- Молчи, Рип, - вскричала она. - Молчи, дурачок: дедушка тебе худого не сделает.

Имя ребенка, внешность матери, ее голос - все это пробудило в Рипе вереницу далеких воспоминаний.

- Как тебя зовут, милая? - спросил он.

- Джудит Гарденир.

- А как звали твоего отца?

- Его, беднягу, звали Рипом ван Винклем, но вот уже двадцать лет, как он ушел из дому с ружьем на плече, и с той поры о нем ни слуху ни духу. Собака одна вернулась домой, но что сталось с отцом, застрелил ли он сам себя или его захватили индейцы, - никто на это вам не ответит. Я была тогда совсем маленькой девочкой.

Рипу не терпелось выяснить еще одно обстоятельство, и с дрожью в голосе он задал последний вопрос:

- Ну, а где твоя мать?

- Она тоже скончалась; это случилось недавно. У нее лопнула жила - она повздорила с коробейником, что прибыл из Новой Англии.

По крайней мере хоть это известие заключало в себе кое-что утешительное. Бедняга не мог дольше сдерживаться. В одно мгновение и дочь и ребенок оказались в его объятиях.

- Я - твой отец! - вскричал он взволнованно. - Я - Рип ван Винкль, когда-то молодой, а теперь старик Рип ван Винкль! Неужели никто на свете не признает беднягу Рипа ван Винкля?