Майкл Фрейн - Оловянные солдатики

— Порнографические романы и справочники по вопросам секса?

— Именно.

— И у нас будут подобные машины?

— Так мне сообщили.

— В новом корпусе?

— По-видимому. Ротемир узнал об этом на званом вечере от какой-то девушки.

— Вы уверены, что она в курсе того, что здесь происходит?

— Кажется, она узнала это от какого-то мужчины, а тот сказал, что об этом толкуют по всему институту.

— Понятно. Что ж, займусь выяснением.

— Поймите меня правильно, мне бы не хотелось, чтобы вы думали, будто мы хотим как-то влиять на работу, проводимую в новом корпусе, только потому, что вложили в него деньги.

— Ни в коем случае.

— Самое немыслимое предположение. Ротемиру в голову не придет ничего подобного.

— Конечно, нет.

— Просто мы должны соблюдать осторожность в вопросах, с которыми связана честь фирмы.

— Именно. Именно. Я, конечно, никогда не вмешиваюсь в работу отделов, вы и сами, без сомнения, понимаете.

— Ну конечно.

— Но я, безусловно, решительно пресеку всякую чепуху насчет порнографических романов и справочников по сексу.

— Я же говорил Ротемиру, что на вас можно положиться.

— Буду только рад помочь.

— Мы ничего не имеем против вас лично, Нунн.

— Не сомневаюсь.

— Но насчет этого Ротемир пилит меня все утро. Надеюсь, я не был слишком резок?

— Вы были вполне в своем праве. Вполне в своем праве.

— Поймите, Ротемир — ярый противник таких вещей. И, откровенно говоря, после такого утра мой живот дает себя знать.

— Предоставьте все мне. Я немедленно переговорю с макинтошем.

— Надо полагать, Мак-Интош спит и видит во сне новый корпус?

— Да, это уж на все сто.

— Вот как? А у меня, когда я с ним беседовал, невольно сложилось впечатление, что он относится к корпусу прохладно.

— Нет-нет, наоборот, весь так и горит.

— Поймите, он же твердил, что новый корпус ему не нужен и он не желает иметь с ним ничего общего.

— Да это у него просто такая манера разговора. Странный народ эти ученые лбы.

— Похоже на то.

— Удивляют меня на каждом шагу.

— Точно.

— Ну вот видите.

— Значит вы возьметесь за Мак-Интоша?

— Я возьмусь за Мак-Интоша.

— Ну, тогда ладно.

— Спасибо, что известили.

— Нет, это вам спасибо.

— Возьмусь за Мак-Интоша безотлагательно.

— Возьмитесь за него, пожалуйста.

— Безотлагательно.

— Значит, договорились.

— По-моему, обо всем.

— По-моему, тоже.

— Ну тогда…

— Главное, возьмитесь за Мак-Интоша.

— Возьмусь, возьмусь.

— Мне кажется, в нем все дело.

— Мне тоже так кажется.

— Если дело в чем-то другом, мы ведь всегда можем снова созвониться.

— Конечно.

— Ну, тогда, значит, привет супруге.

«Хью Роу, — отпечатал Хью Роу, — подарил нам свой блистательный первый роман. Интимный, искрометный, интеллектуальный. „Р“ от первой до последней страницы читается с неослабевающим интересом. Без тени колебания могу провозгласить этот роман лучшей книгой года».

В лабораторию вошел Голдвассер.

— Опять увидел из своего окна, что вы работаете. Не устоял против искушения зайти посмотреть на вас вблизи.

— А-а, — произнес Роу.

«„Р“, — отпечатал он, — открывает собой новую знаменательную эру в развитии романа как формы искусства».

— Это все, надо понимать, ваш роман? — спросил Голдвассер.

— Да, — произнес Роу.

Он отпечатал: «Успех! Успех! Бесспорный успех!»

— А что за роман? — спросил Голдвассер.

«Динамический, добротный», — отпечатал Роу. И произнес:

— Да знаете, роман как роман.

— А-а.

«Беру на себя смелость призвать всех и каждого при первом же случае ознакомиться с этим поистине выдающимся произведением».

— Можно мне его прочесть? — спросил Голдвассер.

— Прочесть? Да он, собственно, еще не совсем готов… В общем, когда закончу, пожалуйста…

Но Голдвассер уже заглянул через плечо Роу.

— Понятно, — сказал он секундой позже. — Господи, Роу, приношу тысячу извинений! Я просто не представлял… С моей стороны это непростительно.

— Все дело в том, — произнес Роу, — что я решил начать с рецензий…

— Начать? Вы хотите сказать, что роман еще даже не написан?

— Да. Понимаете, Голдвассер, я подумал, что лучше начать с рецензий, а уж по ним как бы воссоздать роман.

— Ясно.

— Ведь писатели работают по-разному.

— Да.

— Вы находите, что начинать с этого конца нецелесообразно?

— Нет, отчего же.

— Понимаете, иногда я и сам призадумываюсь.

— Неужели?