Юлия Иванова - Дремучие двери (Том 2)

Его души незримый мир Престолов выше и порфир... О, верь, ничем тот не подкупен, Кому сей чудный мир доступен.

Кому Господь дозволил взгляд В то сокровенное горнило, Где первообразы кипят, Трепещут творческие силы!

Вот оно. Царство Божие внутри нас, о Котором говорил Господь, - Это не за гробом, это начинается здесь, сейчас!

Зачем не в то рождён я время, Когда меж нами, во плоти, Неся мучительное бремя, Он шёл на жизненном пути!..

Твоим страданием страдать И крест на плечи Твой принять И на главу венец терновый!

Однако попытки Иоанны жить "как они" закончились полным фиаско. Относительно легко дался лишь пост. Молитва не получалась, одолевали посторонние мысли. Во время визитов в Москву она умудрялась каждый раз повздорить то с редактором, то со свекровью, то в очереди. Хорошо хоть Филипп уехал в Крым с приятелями! Долго боролась с собой Иоанна, но так и не смогла себя заставить дать взаймы одному вечно бедствующему знакомому на покупку кооператива, однако тут же вцепилась в американскую шубу из опоссума, которую примеряли в гримёрной кинодамы, млея и поёживаясь от цены. Презирая себя, Иоанна помчалась за деньгами, как тогда с люстрой, прекрасно сознавая, что шуба ей абсолютно ни к чему, она всё время в куртке и за рулём и вообще вряд ли когда-нибудь её оденет: оставлять в театре, ресторане, даже в гостях на вешалке по нынешним временам опасно упрут, да и не ходит она никуда в последнее время. Не по очередям же в ней, в самом деле, толкаться! И всё же вцепилась. Как когда-то в люстру, как когда-то в Дениса. Оплатила, отвезла домой, с наслаждением поглаживая торчащий из специального, защищенного от моли пакета шелковистый мех, когда машина останавливалась у светофора. Как же - моё! А дома запихнула пакет в шкаф, полный таких же ненужных тряпок, чтобы навсегда о нём забыть. Не врать тоже оказалось совершенно невозможно. Она обнаружила, что вся её жизнь состоит из вранья. Она просто говорила не то, что есть, а то, что надо говорить; знакомилась и поддерживала отношения с кем "надо" и эти "надо" были сплошным враньём, настолько привычным, что и не замечалось. А эти... Однажды в Лужине случился пожар, и кто-то сообщил, что вот, погорельцы с детьми сидят на вещах и никто из соседей не желает их приютить. Иоанна успела лишь возмутиться такому бессердечию, как одна из "молчашек" (так их называла про себя Иоанна - ещё не монашки, но молчашки, отвергающие всякие праздные разговоры), так вот, одна из "молчашек", жена известного композитора, уже через полчаса храбро повезла всё семейство с детишками, узлами, прокопчённое и зарёванное, в Москву (муж на даче, квартира все равно пустует). "Мужа" Иоанна знала и содрогнулась, представив, что ждёт бедную молчашку. И подумала со стыдом, что сама она никуда не годится по сравнению с этой композиторшей, которую прежде считала просто экзальтированной дамочкой. А дамочка, оказавшаяся впоследствии скрипачкой, почти месяц держала оборону, пока не удалось выхлопотать погорельцам жильё. Кормила и помогала деньгами, давая частные уроки. "Православие - вера очень строгая, - сказал отец Киприан, - Хватит ли у вас решимости начать новую жизнь?" Иоанна почти отчаялась; она, как тот монах из вариной истории, обнаруживала в себе всё новые непреодолимые мерзости. Почему Ганя парил в этом измерении легко, радостно и свободно, просто сбросив прежнюю жизнь, как ветхую одежду, отдав всё, что имел, вплоть до таланта, который отныне посвятил лишь Богу? Не такой "молчашкой", примерной женой, матерью, смиренной прихожанкой с опущенными долу очами, иссушённой борьбой с обыденностью и страстями, продирающейся к Небу по унылой житейской трясине (так ей, по крайней мере, казалось) хотелось ей быть, а как Ганя - гореть самозабвенно в том священном Огне... Пост, молитва, уединение для него были не повинностью, а Божественным топливом, которое сжигало всё лишнее, тяжёлое, земное, облегчало и освобождало душу и тело в неудержимом стремлении к Небу. "Отдай плоть, прими дух". "Ещё подобно Царство Небесное сокровищу, скрытому на поле, которое нашедший человек утаил, и от радости о нём идёт и продаёт всё, что имеет, и покупает поле то". / Мф. 13, 44/ - Ганя - сын, а мы - рабы, - говорила Варя, - Раб подчиняется воле господина, сын - исполняет её легко и радостно, как свою собственную. Это даётся лишь благодатью Святого Духа. Помнишь, в каком смятении пребывали ученики Христа после распятия? Вспомни Фому Неверующего! А потом внезапно сделался шум с неба, и сошли на них как бы огненные языки, и с тех пор они исполнились Духа, стали смело проповедовать Евангелие и почти все приняли мученическую смерть за Христа. А ведь они и раньше верили, видели чудеса, которые творил Иисус! Они изменились. Это чудо - рождение свыше, о котором говорил Господь в беседе с Никодимом. "Если кто не родится свыше, не может увидеть Царствия Божия. Рождённое от плоти есть плоть, а рождённое от Духа есть Дух. Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, так бывает с рождённым от духа". Это - высшее состояние, дарованное Господом своим избранным. Царство Божие уже при жизни. "Пророку" Пушкина открылись высшие тайны. И Иоанну Дамаскину: