Журнал «Если» - «Если», 2007 № 03

— Прошу, — буркнул Гро, как полагал, с издевкой. У. ничего не заметил.

— Вас… э… гм… интересовал дракон, Доктор Гроб, — сказал У. и тотчас зарделся.

— Меня зовут Гро. Розмарин Юджин Гро. Доктор Гроб — прозвище.

Щеки У. запылали ярче прежнего, совсем уж неоновым румянцем, и на мгновение он напрочь утратил дар речи. Гро молча наслаждался неловкостью краснеющего придурка, вторгшегося в его частное пространство.

— Я нахожу его лестным, — наконец проронил он и одарил У. улыбкой в духе Дэна Разера [4] Ведущий вечерних новостей телекомпании CBS. : углы рта растянуты, но не приподняты.

У. неуверенно улыбнулся в ответ. Алая волна медленно отхлынула от его щек, и язык вновь развязался.

— Я… я… э… гм… не могу объяснить, откуда взялся дракон, доктор Гро, потому что действительно не знаю. Я без конца твержу об этом врачам, а они без конца склоняют меня погрешить против правды.

— Меня не интересует взаправдашняя правда. Меня интересует правда художественного вымысла… — начал Гро. Но У., словно готовился в Горшины, мигом утопил его в океане болтовни.

— Понимаете, доктор Гро, я когда-то сидел на кодеине.

— Вылитый Джейми Кассандра. Кто бы мог подумать!

— На пользу мне это не пошло. — Догадываюсь…

— Это, по сути, разрушило мою жизнь. Меня бросила жена, Фокси.

— Вы были женаты на терьере? — сострил Гро.

Но У. знай токовал:

— И даже ее уход не заставил меня завязать. Зубная щетка заставила. Однажды утром, полгода назад, я стоял у себя в ванной… стоял, наверное, битых два часа… и не мог найти свою зубную щетку! Тогда я понял: нужна помощь, и лег в Джорджтаунскую больницу, в наркологию.

Потрясающий опыт.

— Я ведь о чем: эта штука торчала у меня под самым носом, а я ее в упор не видел. В наркологии после детоксикации мне посоветовали длительное лечение и направили к дамочке-психиатру. Она задала мне тот же вопрос, что и вы: откуда дракон? А когда я не сумел объяснить, принуждала сознаться, что я его выдумал во время «вызванного наркотиками помрачения сознания». Но она ошибалась. Это из-за мыслей о драконе я подсел на кодеин. Пристрастие — следствие, а не причина.

— И вы переметнулись от дамочки с ее таблетками к Горшину.

— Да, и сперва думал, что мне наконец-то повезло с врачом. Он подтвердил: наркотики — внешнее выражение более серьезных проблем. Он решил…

— Кастрация, — пробормотал Гро.

— Что?

— Он решил, что причина — в подспудной боязни холощения.

— Откуда вы знаете? Он говорит, что драконыш — это я, а Земля — утроба… Мать-Земля и все такое… Проламывая скорлупу, я спасаюсь от выхолащивающего воздействия материнской любви. Меня, говорит доктор Горшин, тянет на волю, самостоятельно достичь фаллической зрелости — но я боюсь. Это противоречие и есть источник моего беспокойства. Но он тоже ошибается.

— Горшин не ошибается очень редко — когда законам вероятности удается за ним угнаться. Вам известно, что он женился шесть раз? Шесть! Большинство после атаки-другой этой заразы вырабатывает к ней невосприимчивость, но Горшин — особый случай, его накрывает, словно февральским гриппом, каждый год… В чем же он дал маху сейчас?

— Ну… мама умерла, когда мне было три, и я не понимаю, как она успела в столь короткий срок выхолостить так много…

— Кто вас растил?

— Няньки, экономка с Украины Ольга, папа — пока был жив, его любовницы (не все), дядя Уриил, пара-тройка католических пансионов и прочая, и прочая.

С точки зрения Гро, вполне подходящая почва, чтобы вскормить безумие. Он спросил, не хочет ли У. кофе, но тот отказался: «От кофеина у меня одышка».

— Если честно, — продолжал У., и его взгляд вдруг застыл, обретая тысячеярдовую отстраненность, свойственную самоанализу, — ума не приложу, откуда взялся дракон. В детстве мне всегда нравились чешуйчатые твари — своего рода парии, отверженные, вроде меня. Я обожал динозавров. Хотел, когда вырасту, стать аллозавром и пожирать людей. А в пансионе Святого Марка держал в туалете змей, пока воспитатель не пронюхал и не спустил их в канализацию. Потом, когда Фокси приспичило сделать нам одинаковые татуировки в знак вечных взаимных обязательств, я предложил переплетенных гремучек. Но она настояла на Святом Сердце Иисуса. Теперь Фокси ушла, у меня на плече Святое Сердце — а я-то больше не католик!

Гро, сам того не желая, увлекся этим наивным излиянием. И осведомился, когда же началась дракониада.

— Когда?… Когда было землетрясение в Лома-Приета?… В девяносто пятом? Не помню. Неважно. По телевизору без передышки гнали репортажи с места трагедии, и меня вдруг осенило: виноват дракон, подземный дракон. Конечно, сперва я подумал: все это курам на смех. Но мысль упорно возвращалась и… э… росла, ведь она, похоже, объясняла очень многое: землетрясения, наводнения, глобальное потепление, пояс астероидов и так далее.