Джон Норман - Вождь (Телнарианская история - 1)

Гунлаки совсем не был уверен, что достойно обагрил свое оружие кровью. Не обязательно быть воином из шатров герулов, чтобы делать то, чем сейчас занимался Гунлаки.

Глава 3

- Женщинам хочется принадлежать, - произнесла она, приподнимаясь на локте среди смятых простыней. - Ты взял меня, как хозяин.

- Ты забыла напомнить, чтобы я заплатил, - сказал он.

- Я думала об этом, - смутилась она, - но в твоих руках почувствовала себя рабыней. Рабы не просят, им ничего не принадлежит. У них ничего нет. Рабы - ничтожества, они сами кому-нибудь принадлежат.

- Не понимаю, - проговорил он.

- Ты не женщина, - пояснила она.

- Все одинаковы, - возразил он, потому что слышал это от братьев.

- Нет, мы разные.

- Это ересь, так ведь? - спросил он.

Женщина побледнела и замолчала. Спустя минуту, отвернувшись к стене, она отчетливо проговорила:

- Ненавижу тебя.

- Почему? - изумился он. Казалось, она была всем довольна - кричала, стонала, умоляла продолжать, покорная и восторженная.

- Потому что ты не надел на меня ошейник и не приказал идти за тобой, сказала она.

- Не понимаю.

- Это совсем другой мир, - произнесла женщина.

Он не ответил.

- И потом, ты даже не знаешь, кто ты такой, - заметила она.

Он поднял голову, перестав завязывать обувь.

- Потому ты и ненавидишь меня?

- Да, - кивнула она.

- Кто же я? - поинтересовался он.

- Мужчина.

Он пожал плечами.

- Так было еще при первом слиянии гамет, - пояснила женщина.

- Что такое "гаметы"? - спросил он.

- Ты нигде не учился, верно?

- Нигде, - кивнул он.

- Ты умеешь читать?

- Нет.

- Изначально, с самого начала ты был существом мужского пола, мужчиной. Так было определено в хромосомах.

- Тогда ты тоже была в них существом женского пола - женщиной?

- Конечно, - подтвердила она. - С самого начала я была женщиной и никем иным. По-другому никогда не бывает.

- Любопытно, - произнес он. Хотя он нигде не учился, но обладал пытливым, живым умом.

То, что существуют два пола, даже в его собственном роду, оказалось действительно достойным внимания. Конечно, она была у него не первой женщиной: он знал Тессу, Лиа, Сат, Пиг, которые увязывались за ним сами, удивляя его неистощимой энергией в поле, в сарае, на сеновале, на деревянном полу курятника; они сбрасывали одежду, и тени ложились на их живые, ждущие, красиво округленные, симметричные тела. Его любимицей была Пиг. Если бы не неприятности...

- Из какого ты сословия? - спросила он.

- Гумилиори - "пренебрегаемые", - ответил он, - но я не слуга и не колон. ("Колонами" назывались земледельцы, находящиеся под защитой богатых владельцев земли.) - А ты?

- Я тоже из гумилиори, - ответила она. - Неужели ты думаешь, что если женщине нужно платить, если она ждет в такой тесной комнате грязной таверны с одним тусклым окном, в постели, то она не принадлежит к сословию гумилиори?

- Я из крестьян, - пояснил он.

Она быстро повернулась к нему лицом.

- У тебя тело не такое, как у крестьян, - возразила она. - Его не испортила тяжелая работа, мотыга и плуг.

Он стоял, завязывая тунику.

- А какое тело у меня? - спросил он.

Женщина соскользнула с постели и подошла к нему, внезапно бросившись на колени и обхватив его ноги.

- Не уходи, - попросила она, и он опустил голову. - Есть хозяева, а есть рабы. Каждый должен знать, кто он такой.

Да, еще до неприятностей с Пиг он собирался уйти из деревни близ фестанга. Он уже вырос и отказался надеть длинную одежду с капюшоном, подпоясанную веревкой. Это было разумно, ибо вершины Баррионуэво и фестанг Сим-Гьядини находились далеко от города, и жители деревни не входили в цеха ремесленников и не считались колонами.

- Ты складно говоришь, - заметил он. - Ты очень умна. Умеешь читать?

- Да.

- Значит, ты не всегда жила среди гумилиори, - предположил он.

- Когда-то я была дочерью сенатора - на другой планете, далеко отсюда, - подтвердила она.

- Тогда ты жила среди хонестори, "почитаемых", - пораженный, заключил он.

- Да, - кивнула она.

- А теперь стоишь голая на коленях.

- Говорят, что из таких, как я, получаются самые лучшие рабыни, объяснила женщина.

Крестьянин предположил, что во многом это зависит от самой женщины, к какому бы сословию она ни принадлежала - от ее способности любить, свободы ее сексуальных желаний, чувств, которые заставляют ее быть беспомощной и зависеть от милосердия хозяев; от ее усердия, преданности, покорности и тому подобных качеств. Считалось, что чем умнее женщина, тем меньше необходимости в ее укрощении и обучении. Такие женщины быстрее всего смирялись со своим положением, уступали во всем, становились беспомощными, радовались своим узам.