Андрей Измайлов - Счастливо оставаться

Я очень сержусь на все и всех с универсамом в довесок.

А еще на жену-Свету! Которая конечно же рубашку мне не погладила и вымпелов не наготовила. Тем более я ей об этом и не сказал вообще. А если бы и сказал, ничего бы не сделала.

Целоватов встает с потолка, где дожидался меня в позе рекламной вамп, сметает с себя штукатурку, высоко подпрыгивает, почти доставая головой пол. Еще он голый по пояс и весь в татуировке. Исписан как сортир! Он радостно вопит:

- Явился, пропащая душа! Сейчас тебе жена устроит веселую жизнь! - Он фальшивит и просто хочет смягчить удар.

А удар в том, что у Светки зверские глаза, зверская прическа. А из этой прически - зверские рога! В полметра, антилопьи такие! Или телевизорные. Но дело не в рогах, а в Нине Пирайнен. Которая встречает меня невиннейшим взглядом. А взгляд у нее такой, когда она... как бы это... друзей закладывает. И я понимаю, что по поводу Светкиных рогов Нина уже сочувственно поделилась впечатлениями о Лиде.

Нина с Вадей сидят единым фронтом в самом дальнем углу комнаты. Чтобы я если и кинул в них чемнибудь, то не попал. И они прямо из своего угла мне руки подают. Вместе. Здороваются, одним словом.

И руки их тянутся через стол, огибают Светкины рога и прилепившегося к потолку Целоватова.

Я холодно пожимаю оба шлагбаума и думаю, насколько глубоко сидит в нас этот самый рефлекс неприятия глупых положений. Ведь когда я еще летать стал, то не ошалел, не обалдел, не офонарел. То есть все это было, конечно. Но высоцкий баритон сказал ведь по телефону про адаптацию. И наступаешь каблуком на свои инстинкты, боясь что-либо не так сделать. Как первый раз в ресторане - играешь завсегдатая, и как бы над тобой официант ни издевался, все принимаешь как должное. Лишь бы никто не догадался, что ты в первый раз...

И это все - саблерогая жена, исчезатель Целоватов, Пирайнены со своими ручищами - я рефлекторно принимаю не моргнув глазом. Лишь бы новый период адаптации не сорвать. А то на Луну так и не скрыться будет от всех от них. Только адаптация адаптацией, но про Лиду-то зачем трепать было?! Или чтобы уж все корни сразу рвать?..

Но еще и дверь открывается, и следом за мной в комнату входит бородатый представитель племени хрум-хрум. Я почему-то именно так их представлял. Он с порога радостно орет моей жене-Свете:

- Све-етик! Никому ни слова о наших интимных отношениях!

Я думаю, что все! Что хватит с меня! Как там Целоватов объяснял: ребром ладони вот сюда, а потом сюда? Пусть Светка про Лиду уже знает - это ее личное дело! Но чтобы всякие представители хрум-хрум в мою квартиру врывались и такое вот жене моей говорили - это мое личное дело! И я сейчас этому хрумхрум...

Но бородатый хрум-хрум вдруг разрешается ржанием:

- А-а-ар-р-р-рха-ха-ха!!!

И Леша Кузов такой загорелый, что даже фиолетовый, звякает сеткой об стол и сокрушается:

- Ни на минуту нельзя одну из любимых женщин оставить! Сразу агрессивные типы вокруг начинают увиваться! И говорить, что они - муж! Ну-ка, Ашибаев, повейся, повейся вокруг нее! Ты же умеешь, мы знаем! А ты такой же муж, как я вождь племени хрумхрум! Значит, и правда муж!!! А-а-ар-р-р-рха-хаха!!! - и зубов у него во рту - не счесть! Хрум-хрум и есть!

А Светке страсть как не хочется быть несчастной и обманутой. И она предпочитает не верить в Лиду.

Хотя верит, конечно. Потому улыбается сквозьзубно и шутит. Она своеобразно шутит. Нацеливает на меня свои антилопьи сабли и сюсюкает:

- У-у-у! Идет коза рогатая, идет коза бодатая! Кто по девкам шляется! Кто дома не ночует! Забодаю, забодаю!

Действительно, это очень смешно и щекотно, когда пальцами забадывают. И то в определенном возрасте, из которого я определенно вышел - и давно. Но если собственная жена носится за тобой по комнате и делает вид, что ей весело, а сама норовит пришпилить мужа к стене, то начинаешь впадать в панику, бегать по малогабаритной комнате, сшибая стулья, перепрыгивая через поваленную посуду... И не сразу вспоминаешь, что бегать не обязательно, а можно и улететь запросто!

И наконец вспоминаешь, улетаешь к потолку. И на нем распластываешься. Закрыв глаза и голову накрыв руками, как после взрыва. И Целоватов садится рядом, небрежно Светкины рога отгоняет и увещевает:

- Уймись, Свет! До чего мужика довела! Проткнешь ведь! Потолок потом шпаклевать! Крепись, Ашибаев! Я тебя не оставлю!

Светка перестает подпрыгивать, отдувается и пыхтит:

- Я тебя, Витя, тоже не оставлю! Ишь придумал! И хоть бы словом! О таком промолчать!