Джеймс Баллард: Хронополь [Chronopolis]

— О, в те времена их было сколько угодно, миллионы. Они назывались часами и были у каждого. Их носили на запястье и заводили каждый день.

— А для чего они были вам нужны, мистер Кричтон? — спрашивал Конрад.

— Да так. Чтобы смотреть на них. Посмотришь и видишь, что уже час, а то и два пополудни. Или смотришь утром — уже половина восьмого и пора на работу.

— А сейчас вы без всяких часов после завтрака идете на работу. А проспать вам не дает ваш счетчик-автомат. Кричтон покачал головой.

— Не знаю, как тебе объяснить, паренек. Лучше спроси отца. Но от Ньюмена-старшего он так и не получил вразумительного ответа. Обещанный разговор отца с сыном, когда тому исполнилось шестнадцать, не состоялся. Когда Конрад был слишком настойчив в своих расспросах, мистер Ньюмен, устав от собственных уверток и недомолвок, резко прекращал разговор:

— Перестань думать об этом, сын, слышишь? Это до добра не доведет ни тебя, ни всех нас. Стэйси, молодой учитель английского языка, человек с несколько испорченным чувством юмора, любил шокировать своих учеников раскованными высказываниями по вопросам брака или экономического состояния страны. Конрад однажды в сочинении создал образ общества, жизнь которого была подчинена сложнейшим, рассчитанным по минутам ритуалам наблюдения за течением времени. Однако Стэйси не принял вызов. С невозмутимым видом он поставил ему за сочинение четыре с плюсом, когда увидел, как ребята шепотом допытываются у Конрада, откуда он взял эту бредовую идею. Вначале Конрад решил дать задний ход, но потом вдруг встал и в лоб задал учителю вопрос, в котором, по его мнению, и таилась разгадка.

— Почему у нас запрещены часы?

— Разве у нас есть такой закон? — спросил Стэйси, перекидывая мелок из одной ладони в другую. Конрад утвердительно кивнул.

— В полицейском участке висит объявление. В нем обещана награда в сто фунтов стерлингов каждому, кто принесет в участок часы, любые, от напольных до наручных. Я сам читал вчера это объявление. Сержант сказал мне, что закон о запрете продолжает действовать. Стэйси насмешливо вскинул брови.

— Собираешься стать миллионером, Ньюмен? Конрад игнорировал вопрос учителя.

— Закон запрещает хранить оружие, это понятно, из него можно убить человека. А чем опасны часы?

— Разве не понятно? Можно проверить, сколько человек тратит времени на ту или иную работу.

— Ну и что из этого?

— А может, тебе захочется, чтобы он работал побыстрее?

Когда Конраду исполнилось семнадцать, в порыве внезапно охватившего его вдохновения он сделал первые свои часы. Его увлеченность проблемой времени подняла его авторитет среди одноклассников. Один или два из них были действительно способные ребята, остальные в той или иной мере отличались прилежанием, однако никто из них не обладал умением Конрада так разумно распределять свое время между учебой и развлечениями. Он неуклонно следовал правилу «делу — время, потехе — час». Такая собранность позволяла ему с успехом развивать свои таланты. Когда его товарищи после школы по привычке собирались у заброшенной железнодорожной станции, он уже успевал сделать половину домашних заданий, затем быстренько расправившись со всеми неотложными делами, тут же поднимался на чердак. Там у него была настоящая мастерская, где в старых сундуках и комодах хранились созданные им экспериментальные модели: свечи с нанесенными на них делениями, примитивные образчики солнечных и песочных часов и более совершенный часовой механизм, где стрелки приводились в движение моторчиком в половину лошадиной силы. Хотя Конраду порой казалось, что скорость вращения стрелок у его часов больше зависела от степени той увлеченности, с которой он их мастерил.

Но первыми чего-либо стоившими часами, которые он сделал, были водяные часы: бачок с отверстием в днище и деревянным поплавком, который по мере того, как убывала вода, опускался и приводил в движение стрелки часов. Простые, но точные, они какое-то время удовлетворяли Конрада, пока он продолжал свои все более смелые поиски настоящего часового механизма. Вскоре он, однако, убедился, что кроме городских часов существует еще великое множество других часов разной формы и величины, от настольных до золотых карманных. Однако пылящиеся и ржавеющие в лавках старьевщиков или в тайниках комодов, все они были без ходовых механизмов. Механизм, стрелки, любые цифры и знаки на циферблатах — все это было вынуто, снято или сорвано. Его самостоятельные попытки создать компактный ходовой механизм не увенчались успехом. Все, что он за это время узнал о часах, убедило его, что это необычайно тонкий и сложный механизм совершенно особой конструкции. Для осуществления своей дерзкой задумки создать удобный портативный измеритель времени, лучше всего в виде наручных часов, ему необходимо было найти их подлинный образец, разумеется, исправный и работающий.