Аскольд Шейкин - Тайна всех тайн

Окончил с отличием механико-технологический факультет политехнического института. Кандидатская диссертация выросла из дипломной работы.

В Коммунистическую партию вступил еще в годы войны, на заводе.

Кирилл Петрович, Кастромов, Пуримов, Гордич, Острогорский — все это представители поколений, сформировавшихся до или во время войны.

С ВЕНТОЙ было иначе. Война, если так можно выразиться, только слегка опалила его. Он родился в мае 1941 года в белорусском городе Калинковичи. Родители работали в мастерских при депо: отец — литейщиком, мать — кладовщицей.

Того, как отец ушел на фронт, как мать бежала из горящего города с ним, Никитой, на руках, он, конечно, не помнил. Он начал помнить себя в Ташкенте, где так ослепительно полуденное солнце и где ранними вечерами в небе высыпает так много звезд, что, еще не умея ни читать, ни писать, он уже пытался пересчитать их. То, что Солнце такая же звезда, как и все, было открытием. Оно поразило, зачаровало, в конечном счете определило стремление стать астрофизиком. Ну а практически осуществить это оказалось даже не очень и сложно: математическая школа, университет, работа под руководством Кирилла Петровича.

Какой помнила войну ВЕРА КАРЦЕВАДЗЕ? Она была старше Никиты на четыре с половиной года.

До их Грузии фронт не дошел. Верины сестры, мать, тетки, старики, школьники, как и обычно, работали на чайных плантациях, дымными кострами отстаивали мандарины от заморозков. Лишь с каждым месяцем все больше женщин надевали черное платье. Траур да причитания по убитым были самыми яркими впечатлениями ее раннего детства.

Ну а потом — школа, Московский университет, аспирантура…

ЛЕНОЧКА РЕЧКИНА — одна из тех немногих детей, которые родились в 1942 году в блокадном Ленинграде… Леночка выросла человеком не только удивительно нежным, тонко чувствующим все оттенки взаимоотношений людей, но и человеком с необыкновенно ярко выраженным сознанием собственного достоинства.

Отец ее умер рано, мать-ткачиха зарабатывала немного. Жилось нелегко. Казалось бы, Речкиной должны быть свойственны приземленные идеалы, а она была существом поэтичным, бескорыстным, скромным и застенчивым до пугливости.

Но к цели своей — стать физиком — шла упрямо: через работу, вечернюю школу, заочный и вечерний институты.

Но ведь и РАДА САБЛИНА, которая во многом повторяла путь Речкиной: школа — вечерний техникум, но которая в отличие от нее уже в двадцать лет была замужем, тоже видела смысл своей жизни лишь в занятии физикой!

Быть бы ей, казалось, мужней женой, с заботами, что и где подешевле купить, что и как повкусней приготовить; с отношением к мужу, словно к большому ребенку, с которым нужно всегда немножко хитрить: говорить, по возможности, только то, что ему в данную минуту хотелось бы слышать; делать вид, что ты всегда в восторге от его слов и поступков; представать перед ним только в самом выгодном свете — мужчины любят веселых!.. Но нет же. И для нее быть физиком — лучшая профессия в мире.

Но может быть, все-таки дети, сами того не сознавая, шли путем, который был им заранее намечен взрослыми, даже если они и не всегда могли им активно помочь, как, например, отец Гордич?

ГАЛЯ ТЕБЕЛЕВА была одареннейшим программистом. По исходным данным она умела увидеть весь ход вычислений и предсказать приближенный ответ. Проявляя поистине редчайшую математическую интуицию, могла по виду сложнейшего уравнения с хочу начертить график функции. В институте все смотрели на нее как на чудо. Но дома…

Ее родители — инженеры, специалисты по обработке пластмасс, милые и гуманные люди — не заметили, что их дочь выросла. В ее двадцать четыре года они обращались с ней, как с восьмилетней: не сиди долго за ужином, не моргай так часто, не читай чепуху, не забудь носовой платок.

Все семейные отношения сводились к утомительнейшему контролю за каждым ее движением, взглядом и вздохом. И Галя Тебелева, в общем, ведь мирилась с этим, словно так и оставшись девочкой-школьницей. Однако и для нее было всегда ясно, и она знала — всегда будет ясно: физика, математика — вот чему надо посвятить жизнь…

Все эти не очень-то и связные мысли проносились в моей голове, пока я в одиночестве сидел в комнате теоретиков. Было тихо. Попугай искоса смотрел на меня круглым глазом.

Чем талантливей человек, тем обостренней он чувствует веления эпохи. Тем сильней эпоха ранит или радует человека.

Эпоха, в которую формировались герои «отчета», не всегда могла хорошо накормить и одеть их. Но одно она им обеспечила всем: возможность выразить себя именно в той области знания, куда их влекло.