Кир Булычев - Показания Оли Н

- Я докажу! - повторил он. - Я сейчас докажу.

Он стал валить меня на диван. Он разодрал мне на груди платье и оцарапал шею. Если бы я тогда испугалась, я бы, конечно погибла - он бы сделал все, что хотел. Но я не боялась, и мне было скучно и противно, словно я смотрю со стороны. Я думала: как сделать ему больно? Простите, но я укусила его в нос. Это как-то неприлично звучит. А он закричал, и я поняла, что правильно сделала. Я побежала к открытой двери на улицу, хотя знала, что там его дружок.

Я выскочила на улицу. Там в самом деле стояла "Волга", за рулем сидел парень, но он не смотрел в мою сторону. Я не могла звать на помощь - была такая буря! А услышат - кто посмеет выйти?

Ким выскочил с опозданием и не видел, куда я побежала, но к тому времени его дружок опомнился и показал.

Я обернулась и увидела, как Ким прыгнул в машину. "Волга" рванула с места.

Я забежала за угол и чуть не попала под газик.

Это был зеленый газик с красной звездой на боку. Я отскочила к стене и увидела напряженное лицо солдата за рулем. Тут же газик затормозил чуть не столкнулся с" Волгой". Ким открыл дверь и начал стрелять по газику. Оттуда выскакивали люди. Они тоже стреляли. Один из солдат упал, головой в лужу. Был грохот и крики, а мне казалось, что это ко мне не относится. Потом все кончилось. Я видела, как солдаты заносили своего в газик, а Кима и его дружка положили в" Волгу". Туда сел солдат, и "Волга" уехала. Офицер из газика в мокром плаще подошел ко мне и спросил:

- Других не было?

- Нет, - сказала я.

- Ты иди домой, - сказал офицер. - Иди, тебе здесь нечего делать.

Лил дождь, а лужа, в которой раньше лежал солдат, была красной.

Я пошла домой, но не дошла, а остановилась возле Огонька. Мне не было жалко Кима, потому что это был чужой Ким.

- Вот видишь, к чему это приводит, - сказала я Огоньку.

Я была совсем мокрой, в рваном платье. И тут я увидела, что за то время, как я не встречалась с Огоньком, у него появился младший братишка. Я смотрела на железный столбик. Мой старый Огонек еще больше подрос, край его залез за столбик, а малыш был совсем маленький, как мухоморенок рядом с мухомором.

Идти в таком виде к маме в больницу - только пугать ее. Я вернулась домой и почти сразу заснула - такая у меня была реакция.

Ночью я просыпалась от страха. Я задним числом перетрусила. Мне казалось, что кто-то пробрался в дом и сейчас он со мной что-то сделает, а может, убьет, но я не могла отогнать сон настолько, чтобы проверить, заперта ли дверь.

Я проснулась поздно. Было тихо. И я целую минуту лежала совсем спокойно, в хорошем настроении и думала: почему не надо идти в школу? Потом минута прошла, и я все вспомнила. Я попыталась включить телевизор, но он не работал. Было полутемно, хотя часы показывали девять часов. Я выглянула в окно - над улицей нависла почти черная туча - вот-вот выплеснется. Я стала быстро собираться. Кожаная кепка Кима лежала на полу. Я выкинула ее в мусорное ведро. Потом собрала свою сумку - только самые нужные вещи, словно собиралась на экскурсию. Я решила, что отнесу вещи, а потом схожу к Сесе. Обязательно. Ведь я не боюсь заразится?

Но в больницу я не пошла. Я подумала, что пока я буду ходить в больницу, Сесе может умереть. Я оделась потеплее, перерыла всю кухню, пока нашла полпачки сахара - даже странно, что не видала ее раньше. Больше мне нечего отнести Сесе.

Я поспешила к Сесе, пока не началась новая буря. Воздух был тяжелый, и я сразу запыхалась, пришлось перейти на шаг. Сесе жил в трех кварталах, рядом со школой, у него свой маленький дом - это дом его отца, который когда-то был директором нашей школы, но умер.

У дома я встретила Шуру Окуневу, старшую сестру Даши. Она спросила, не видела ли я ее Петьку. Петька убежал на улицу, а она волнуется. Я сказала, что не видела. И спросила: Сесе дома? Это был глупый вопрос.

- Ты что, не знаешь? - спросила Шура. - У него же орор, может, он помер.

- А ты к нему не ходила?

- Ты что! У меня ребенок. Мне бы его сохранить.

- Я к нему пойду.

- Олька, - сказала Шура убежденно. - Нельзя. Он все равно, что умер. А это верное заражение, ты у любого спроси - сегодня орор хуже чумы.

- Я пойду.

- Тогда больше ко мне не подходи и вообще к людям не подходи! закричала Шура.

Я понимала, что она психует: в такие дни иметь ребенка - это вдвое хуже.

Шурка побежала дальше, крича своего Петьку, а я пошла к Сесе.

Дверь к нему была открыта.

Я спросила, есть ли кто дома.

Сесе не ответил, и я вошла.

Он был совсем плохой. Страшно худой - скелет, а на лице и на руках красные пятна. Руки покорно лежат на одеяле, и сам он покорный.