Аскольд Якубовский: Черная Фиола

Где-то нашли! Пусть стараются сокрушить то, что не мог сжечь звездный полет.

- Бам-бам-бам... Банг!

Ракета задрожала - так ударили!

- Интересно, чем это они хватанули? - бормотал Жогин.

Земля с грохотом расходилась. Теперь ракета качалась на краю расщелины.

"Надо лететь", - решил Жогин. И хотя все задернула пыль и была ночь, Жогин увидел низкое небо. В нем плыли два красных вертолета. Там, где пролетали они, небо виделось Жогину голубым, ясным, вымытым.

Зато вокруг клубились и ворочались тучи, бросая молнии в машины. Снова темь и опять проглянуло голубое небо.

А на громадной высоте (и все выше) беззвучно шли два вертолета. Будто ангелы, возвращающиеся в земной рай...

Жогин приказал - ракета взлетела. Он пробежал к аварийному управлению и схватил штурвал. И, круто его повернув, описал в небе пылающую кривую. Он гнал ракету низко над поверхностью планеты.

Ракета шла неслышно: грохот двигателей отставал. Далеко.

Жогин вынул кадмиевый стержень и пустил реактор на полную мощность. Смело ворочая рычагами, он склонял ракету к сложным эволюциям. Двигатель бил и хлестал планету разорванными тяжелыми частицами.

А снизу - Жогину так казалось, нет, он слышал - несся крик существа пронзительный хор голосов, полных ужаса. У Жогина зашевелились волосы на затылке. Показалось - он слышит в общем хоре крик папахена, молящего о своей жизни.

А Черная Фиола светилась - вся! - несравнимым светом атомного распада. И тогда Жогин увел ракету. Он ушел в звезды, оставив в небе Черной Фиолы клубящийся след. Теперь ему открывались и звездная дорога, и крики гри... Он помнил их.

Сделано непрощаемое, он сам не простит себе этого, он убийца. Жогин ощутил изнеможение и тошноту.

- Вы убили их, - сказал Блистающий Шар.

Жогин с усилием разжал челюсти. Глотнул.

- Наверняка, - медленно ответил он. - Плесень... уйдет... из оставшихся... элементов возникнет что-нибудь... лучшее... новая цивилизация.

- Через сколько лет? Через миллиард? - спросил киборг. - Вы нарушили ход опыта. Признайтесь, вы мстили? Тем, на Земле? Вас вела страсть. Вы склонны не к познанию, а к действию. И недостойны нашей жизни.

- Ну, нет! Я буду киборгом, я хочу стать им! - злобно сказал Жогин. - Да, я убил эту плесень. Но разве она достойна жить?

Голос Блистающего Шара прозвучал сухо:

- Когда я исследую новую планету или наблюдаю рост живорастений на ней, я не ищу виновных. Правых тоже. Я только познаю. Вы же хотите судить всех. К тому же до сих пор среди нас, Блистающих, не было убийц.

- Ты хочешь быть первым? Ты убьешь меня?

- Я хочу? - Шар рассмеялся. И тоскливо ныло в душе. Жогин подумал, что это был бы отличный выход: умереть...

Блистающий Шар смеялся, и Жогину страшно было слышать холодную тень человеческого смеха.

- К чему? Я отпущу вас, сброшу в пространство.

- Мертвым? А пистолет? Видишь его?

Жогин скалился. Нет, киборгу не удастся избавиться от него.

И Жогин прицелился.

И снова тень смеха, опять равнодушные, сухие слова:

- Все-таки жаль своей жизни.

- Глупости! Мне жалко гри! А себя нет, не жалею.

Жогин вдруг знакомо ощутил поток любопытства, исходящий от Шара.

- Вам не жалко себя? - спросил киборг. - Это нарушение механизмов самосохранности. Вы все сделали так, чтобы снова жить на Земле, около презираемого отца.

- Но я бы хотел кое-что убить и в своем отце!

- А убили планету. Впрочем, с вами, людьми, у нас как-то не ладится. Я сброшу вас на подходе к Земле.

- Убейте! Мне все равно.

Жогин отбросил пистолет. Тот, падая, тихо звякнул - обойма выпала из него. Он даже поставил ее неправильно. А, все равно.

- Чего вы хотите?.. - спрашивал Блистающий Шар. - Остаться человеком?

- Нет!

- Быть киборгом?

- Нет!

- Тогда чего же вы хотите?

- Помереть, - говорил Жогин. - Нет! Не это.

- Ваше последнее желание? - спросил Шар.

- Нет желаний... Увидеть брата.

- Я сброшу вас на ракетной шлюпке. --------------------------------------------------------------------------

-----------------

Опять прошли вертолеты в ярком пятнышке высокого неба.

Винты их не вращались, но красные машины тихо плыли. И напряженный голос шептал:

- Мне никогда, никогда не написать их...

Но это шептал ему Генка?

Года три назад он приезжал к Жогину в экспедицию, желая писать этюды, а затем картину. Увидев его, Жогин сказал:

- Ты, я вижу, постарел и толстеешь.

Потом они сидели за столом, и высоко над ними прошли эти вертолеты.

- Я бездарен, - хныкал пьяненький Генка. - Сознавать мне это тяжело.

- Не преувеличивай, - говорил ему Жогин.