Аскольд Якубовский: На далекой планете

Старик задремал было. И вдруг снова крик, но теперь уже такой явственный, что старик сел с поднявшимися волосами.

Ему кричали:

- Я жду-у-у-у!.. Иди-и-и-и!..

Но теперь, когда ото сна голова его посвежела, он понял, что земля нетерпеливо звала его в себя. Он слышал такое от стариков, они говорили: это некие мозговые часы. Они включались? И старику остро, до крика: "Я иду, иду в тебя! Я буду в тебе!" - хотелось лечь и прижаться к земле, влажной и рыхлой, вмять в нее пальцы рук и ног, как у живогрибов, и войти, войти в нее.

- Я иду! - пробормотал он. - Я готов.

Земля, серая она или оранжевая, все равно земля. Предки копали ее, ненавидя и любя. Но есть еще один обряд, его нельзя забыть.

Он вынул из-под рубашки медальон и раскрыл его; Понюхал, потом вытряхнул землю - родную - в ладонь и растер, размял пальцами и посыпал ею голову. Затем он порылся в сумке и выпил жидкость из плоского свинцового флакончика. И лег на чужую оранжевую землю и даже застонал от сладости покоя: земля приняла его, как нежная женщина, она будет добра к нему, беспредельно добра.

- Я хитрый старик, - пробормотал он. И в этот момент выпитый состав стал жечь. Он жег язык и горло (боль была сильна, старику хотелось кричать).

Старик прижался щекой к шевелящемуся зеленому ковру. Тот промялся под его тяжестью, обнял его. Старик почувствовал, что он весь уходит в землю, вливается, исчезает. На мгновенье родился протест - вскочить, уйти, просить помощи робота, - но тут же старик успокоился.

- Я очень терпеливый старик, - говорил он. - Походил - и хватит.

Ему снова захотелось вскочить и уйти. Он приподнялся, позвал робота и снова лег. Умирать? Тоже хорошо. Это значит узнать еще одну тайну. Стать землей в этом возрасте так естественно. "Земля, земля", - бормотал он и чувствовал, как обвивают, щекочут его растения.

Он вспоминал пройденные годы - горе, счастье, любовь и ненависть. Но чаще всего огненную стрелу своего полета в неразведанных пространствах. Так и сейчас - он уйдет в неразведанное. А на рассвете, когда посыпался свет, он приподнял голову и взглянул на свои проросшие ноги и руки. Он уже был общий этому миру, оранжевой земле, будущим странным растением. К нему бурно тянулись другие растения.

Они сплелись Над стариком, свет проходил к нему в узкие щели. Затем растения стали пухнуть, и робот выдвинул газовые анализаторы.

Щелкнула и поднялась цветочная головка. На ней шевелился фитах, перебирая лапками.

Робот спрятал кинокамеру, и вышел на связь с командором, и доложил ему.

Старик же раскачивался на ветру и чувствовал листьями горячий песок сыплющегося света, а корнями ощущал холодок подземного ручья. Он ощущал вызревание семян и ждал, когда упадет с ними во тьму подземелья, а затем вырастет снова и, быть может, побывает еще раз фитахом, и посмотрит на планету сверху.

И небесполезна будет его вечная жизнь, он выпил радиоактивные вечные атомы. Перебегая, они помогали роботу, и тот всегда рядом и ловит путь старика и все, что меченые радиоактивные атомы могли сообщить ему.

Передатчик работал. Знание шло на Землю.

Командор сказал за обедом первому помощнику:

- Старый мошенник думал провести нас.

- А что он хотел? - спросил молодой второй помощник. - Мы вернемся за ним?

- Нет. Мы не вернемся.

- Чего они ищут?

- Бессмертия. Они наивно хитрят, и приходится делать вид, что веришь им. Едут лучшие, в которых горит жажда знать и жить. Что они там узнают, интересует даже Всесовет, но как получить от них информацию? А?

...Корабль глотал парсек за парсеком, робот сообщал новые сведения о старике на спутник, вертевшийся вокруг планеты. Тот, напрягаясь, перебрасывал записи на радиотрансляционные буи, а они далее - на Землю.