Аскольд Якубовский: Нечто

Не билось сердце, его не было совсем.

Ничего нет, только чернота...

Вдруг голос. Кто это вопит?

- Пошло! Пошло! Пошло! - кричал голос. Кто-то сильный бил меня по рукам и плечам. "Каплин, чудак Каплин, - вспомнил я. - Зачем? Мне хорошо, мозг растет... я разда... разда..."

...Каплин вынес меня.

Бедняга! Во мне девяносто кило, да еще скафандр. А там вездеход, тряска по камням, местная больница... Меня оживили ("реанимировали", - говорит Каплин), но я полутруп. Боли, удушье - мое дело дрянь. И не одно сердце виновато, аллопаты из кожи лезут, ставя диагноз.

Впрочем, это ерунда, это малоинтересно. А вот Черные Призраки. Кто они?

Милейший Каплин бог знает что написал в последнем письме. Боюсь я за него, Каплин все же не работник науки, а чудак, говорун, фантазер. Вот что он пишет:

"Я не верю, что человек последнее и высшее создание природы" (всегда такой - вечно горячится).

"Человек плохо приспособлен к окружающему. Сколько усилий рук и мозга требуется, чтобы просто жить. Но если бы мы могли все нужное усваивать прямо из окружающей среды. Наши органы пищеварения громоздки, энергоемки, нежны. А их болезни?..

Вообразите, мы получаем азот прямо из воздуха, минеральные вещества не из растения, а прямо из минералов. Какая экономия усилий!"

Ерунда! Отсутствие борьбы - гибель. Тогда бы не было того, что я уважаю в себе и других, - мозга, способности мыслить.

"Черные Призраки и есть такие существа, - пишет мой фантазер. - Миллион лет особо направленной эволюции выработали в мире, где нет кислорода, иные, малоосязаемые формы жизни, существа, усваивающие все нужное прямо из окружающей среды. Природа стремится к экономии усилий, и это достигнуто Черными Призраками.

И знайте, почти невидимыми (быть может, и совсем невидимыми) существами полно все". Затем следует очень трезвый призыв и математический расчет:

"Вспомните исчезновение экспедиции Птака. Погибло двадцать три человека. Призраков было столько же".

Уже и выводы - скоропалительные, лишенные основы. Ученый должен быть серьезнее. Вот цифры - это совсем иное дело. Двадцать три призрака - и двадцать три человека (среди них Федосеич).

Над этим стоит подумать. Итак, что мы знаем?.. Я знаю?..

Я знаю только одно - тогда, в подземных галереях, проделанных лавой, мы, двое, одновременно (это очень, очень важно) видели нечто полупрозрачное, малоосязаемое, пронизанное непонятно сильными токами. Я не знаю, одно ли это существо или скопление множества существ, земное оно или занесено из космоса.

Не знаю, где стояли мы с Каплиным?.. На пороге открытия?..

Нет, знаю! Это не самовнушение: я видел и осязал. Я должен, должен быть там и снова все увидеть. Я хочу этого! Хочу! Хочу! Входит Зиночка.

- Как чувствуете себя, папаша? - спрашивает она.

- Лучше всех, - бодрюсь я.

Зиночка - девушка очень румяная и веселая. Она в пахнущем свежестью халатике. Ей бы в театр, на бал, а она нянчит меня, а я стыжусь ее. Вот и сейчас.

Зиночка бесцеремонно ворочает меня с бока на бок, трет спиртом кожу, меняет простыни, взбивает подушку.

Потом вооружается шприцем и начиняет лекарствами мое тело.

...Хорошо бы не зависеть от него, от больного сердца, как Черные Призраки. Мне хочется быть там, в кратере. Тем более что я вижу его - из окна - вулканическую гору и лагерь вулканологов.

Интереснейшая цифра - двадцать три!..

Но что это, что я вижу! Мне кивает, меня зовет Федосеич, тихоня Федосеич, милый, славный человек.

Иду, иду...

"Ужас! Просто страшно! Это случилось в час инъекций. Профессор бредил и говорил непонятное. При этом быстро чернел и стал совсем как головешка. Я почему-то решила дать ему нашатырный спирт. А как же! Когда я вбежала с пузырьком обратно, в комнате был черный дым. Он вылезал в форточку. Кто? Профессор?.. Может быть...

Ничего, ничего я не поняла, только испугалась: профессора в палате не было. Тогда я так закричала, что прибежала Нина Трофимовна" (из рассказа медсестры Зины Караваевой).