Александр Колпаков - Сборник Последний лемур

Несколько раз по экрану мелькнули головы вчерашних рыбоящеров и скрылись среди пляшущих водяных гор. Он встал и выключил экран, одновременно дав автомату команду возвратить телепередатчик в корабль.

Через несколько минут он уже был в пути. «Надо успеть до ночи вернуться в звездолёт», — думал он, подгоняя себя, но войдя через два часа в лес, понял, что ему не успеть: день здесь был гораздо короче, чем на Земле. Однако его чувства настолько притупились, что он не испытывал никакого страха перед неприятной перспективой вторичного ночного путешествия через лес. Он посмотрел вверх, на глухо шумящие кроны деревьев. В просветах листьев не было видно звёзд, как в прошлую ночь. Вероятно, небо заволокло тучами. Было темно, как в угольном мешке. Внезапно хлынул такой ливень, какого он не видел даже в тропиках Элоры пять тысячелетий назад. С неба падала сплошная водяная стена. Почва мгновенно размокла, его ноги скользили и вязли в грязи. К счастью, ливень кончился скоро — так же внезапно, как и начался.

Идти стало несравненно труднее.

К побережью он вышел в три часа ночи по своим часам. Так ли это было на самом деле, он не знал.

Во всяком случае, была глухая ночь. Побережье стонало под чудовищными ударами, ветра и прибоя. Казалось, что в такую бурю всё живое в море должно было спрятаться в тихие придонные заводи. Однако из темноты неслись леденящие душу хрипы, рёв и скрежет. Внезапно чёрный мрак пронизали знакомые ему голубые мечи разрядов, перекрещиваясь и накладываясь друг на друга. Вероятно, там происходила яростная схватка двух электрических чудищ, не обращавших никакого внимания на разыгравшийся шторм…

Цепляясь руками за всё, что попало, Руссов с величайшим трудом тянул «поезд» по пологому подъёму. Журчали сотни ручейков, бегущих из леса к морю. Их породил этот короткий ливень. «Поезд» свободно скользил по раскисшей почве, но зато Руссов не мог найти надёжной опоры для ног, часто падал в грязь. В результате за час он прошёл едва ли больше километра. Тогда, опираясь на колени и руки, он пополз на четвереньках. Движение замедлилось ещё больше, носил он теперь тратил гораздо меньше. Луч нашлемного прожектора в такт движению зигзагами метался по стволам деревьев, выхватывая из мрака то пышный цветущий куст, усыпанный, точно бриллиантами, крупными каплями воды, то морщинистый ствол дерева-гиганта, то нагромождение бурелома. Ему казалось, что он ползёт уже тысячу лет, а лесу ни конца ни края не видно. Вдруг впереди себя он услышал могучее дыхание и, выключив фонарь, в страхе остановился. Всеми клетками своего тела он ощущал, что там, в непроницаемой Темноте, притаилось что-то огромное и страшное. Руссов пролежал, вероятно, долго, не зная, что предпринять, и боясь пустить в ход атомный излучатель, так как не был уверен, что сразу поразит хищника. Не собирался уходить и зверь. Наконец Руссов решился и, нащупав в темноте излучатель, послал в чащу пронзительно-белый луч. Впереди что-то подпрыгнуло, затрещали кусты, раздался злобный рёв. Вслед за тем Руссов почувствовал, как над ним пролетело в воздухе что-то огромное, гибкое и тяжело обрушилось на кусты в десяти шагах позади него. Страшно хрипя, это «что-то» поползло к нему. Тогда Руссов, не помня себя от страха, до тех пор хлестал излучениями по приближавшемуся чудовищу, пока оно не затихло.

Незаметно посветлело, так как начинался рассвет; он смутно различил оскаленную морду какого-то апокалипсического чудовища, длинные мощные лапы-крючки и гигантское туловище, исполосованное причудливыми узорами неопределимого во мраке цвета.

Потом он опять двигался на четвереньках, всхлипывая от напряжения, поминутно засыпая и просыпаясь. Позднее утро застало его на равнине. Сильный ровный ветер быстро сушил мокрую почву. В воздухе дрожали дымные испарения…

К астролёту он подошёл уже к вечеру не на «втором», а, наверное, на «четвёртом дыхании» и упал в последний раз. Засыпая тут же, у входного люка, он слабо улыбнулся, радуясь, что кончился этот невыносимый поход.

Двое суток он отсыпался в салоне, не вставая даже для того, чтобы поесть. Теперь ему были не страшны никакие стихии этой планеты. Несокрушимые стены «Паллады» защищали его. Товарищи покоились в анабиозе.

На третьи сутки Руссов проснулся, чувствуя себя вполне отдохнувшим, если не считать тупой, ноющей боли во всём теле. Два сеанса в кабине освежающих излучений, выеокотонизироваиная пища и «звёздный нектар» окончательно вернули ему силы и бодрость. Пора было думать об отлёте.