Журнал «Если» - «Если», 2009 № 02

Принц сидел, глядя на солнце через виноградный лист с дырочкой. Светлое пятно ползало по его круглым щекам, принц щурился с явным удовольствием. А когда лучик попадал в глаза — жмурился и даже немного смеялся.

Янина села на подушку в нескольких шагах от него и тоже стала смотреть на солнце.

Принцу было чуть меньше двадцати. Он мог бы быть веселым молодым человеком, избалованным, немного ветреным, но благородным. Он бы шутил на этом балконе, Янина бы смеялась, и не было бы решеток, да и виноград не вился бы так густо. Они поехали бы гулять — верхом, навестили бы тетку в ее провинциальном доме, и соседи сошли бы с ума от незлобной зависти. Янине показалось, что эта, другая, правильная реальность совсем близко. Если сосредоточиться и напрячь волю, можно вырваться туда — туда, где все хорошо. Она зажмурилась и представила, что принц здоров, что они любят друг друга. Вера может изменить человека, идея может изменить людей — почему одно желание, очень сильное, не может изменить действительность?

Она открыла глаза. Принц опустил лист винограда и смотрел на Янину.

— Новин? — тихо окликнула Янина.

Принц услышал свое имя. Теперь он смотрел исподлобья. Его мутноватые голубые глаза казались растерянными.

— Все будет хорошо, — сказала она фальшивым голосом и тут же поправила себя: — Нет, все плохо на самом деле. Очень плохо, дружище.

Новин склонил голову к плечу. Янине показалось, что лицо его дрогнуло, а глаза чуть заблестели. Как будто маска тупого равнодушия, которую он вечно носил в ее присутствии, готова была упасть.

— Новин! Ты меня помнишь? Меня зовут Янина, я твоя жена…

Принц шмыгнул носом. Ему надоело пялиться на Янину — он снова поднял виноградный лист, порядком измятый, и стал смотреть на солнце.

Ничего не выходит; Янина сорвала листок и себе. Ногтем проделала дырочку и посмотрела на солнце. Вышло неожиданно хорошо: спокойный зеленый свет, темные прожилки и солнечное пятно, будто ярко освещенная дорога впереди. «Я понимаю, чего он ищет, — думала Янина, чувствуя, как солнечный луч касается кожи. — У него нет ни прошлого, ни будущего, он живет этой минутой. Наверное, сейчас, когда ему зелено и солнечно, он счастлив».

Прошло долгих несколько минут, солнце спряталось за тучу, и Янина опустила лист. Принц смотрел куда-то за ее плечо, лицо его снова застыло, и в голубых глазах стоял страх.

Янина мысленно сосчитала до трех, потом поднялась, обернулась и приветствовала короля реверансом.

— Не обманывайте себя. Ничего не выдумывайте, принцесса. Он идиот и таким останется.

— Он человек…

— Мне кажется, люди достойны чуть более нежного отношения со стороны судьбы. Может быть, следовало обойтись с нами уважительнее.

— С нами?

— Вот именно. Выдать девушку, ни в чем не повинную, навсегда за моего сына — это что же, как не издевательство?

Янина не поверила своим ушам.

— Вы мне это говорите? Вы?

— Истязать больного ребенка, выставлять его, как афишу, перед толпой — это не издевательство?

— Но вы же это делаете! Вы сами! Так откажитесь…

— От чего? От чего, принцесса Янина, я должен отказаться?

Они гуляли по дворцовому парку. Король инстинктивно — или сознательно — избегал мест, где разговор мог быть случайно или намеренно подслушан. Парк был выбрит, как новобранец, ажурен и гол, хотя стояло лето. Цветы боялись поднять голову выше отмеренной садовником отметки. Всякое растение, выраставшее не по плану, подлежало экзекуции.

— Этот жертвенный камень, — начала Янина. — Сенсор.

— Правильно рассуждаете.

— Если он не примет кровь наследника, это будет дурной знак…

— Очень, очень дурной.

— Но ведь все оракулы лгут. Вы сами говорили.

— Оракулы лгут в пользу того, кто платит.

— Так заплатите камню. Никто, кроме вас, не видит, что там написано в момент жертвы. Обманите толпу. «Доступ подтвержден», так пусть он будет подтвержден на веки вечные! Без дурацкого ритуала каждый год!

Она поймала себя на том, что говорит очень смело. Наверное, после вчерашнего вечера. После пережитого момента, когда ее смерть казалась делом решенным.

— Послушайте, для ритуала это слишком высокая плата, — продолжала она уже не так уверенно. — Сломанные жизни…

Король остановился. Обернулся к Янине. Тюремная решетка, которую морщины складывали на его лбу, сделалась глубже и непреклоннее.

— А вы никогда не задумывались, как устроен наш мир?

По краям огромной плиты тянулась вязь, приятная на ощупь: казалось, можно прочитать, что там написано, кончиками пальцев. Или даже услышать записанную в камне музыку. В центре плита была идеально гладкой. С нее давно смыли кровь. Плита была сухой, матовой и очень холодной.