Журнал «Если» - «Если», 2005 № 05

Задача адаптации, которую вынужден решать любой переводчик, осложняется рядом факторов, в числе которых можно упомянуть и многозначность слов, и синонимию, и национальные реалии, и «игру слов», основанную на специфических особенностях определенного языка, и систему культурных, языковых и мировоззренческих характеристик того или иного народа. А еще переводчику надо перестраивать синтаксис предложений, выбирать наиболее подходящие эквиваленты чуть ли не к каждому слову, разъяснять читателю неологизмы и аллюзии автора. Неудивительно, что этот процесс является сложнейшим видом творческой деятельности, и от личности переводчика, особенностей его восприятия и умения формировать определенные образы зависит очень многое. Недаром одно и то же произведение интерпретируется различными переводчиками по-разному. В связи с этим вспоминается игровой тренинг, которым будущие переводчики частенько забавляются в институте: фраза на каком-либо языке (а лучше небольшой текст) пускается «по кругу», причем каждый из участников не знает предыдущих «ступеней». Конечный результат, как правило, отличался от «исходника», как пресловутая «муха» от «слона».

Так можно ли, с учетом всего этого, утверждать, что переводчик — раб автора? Скорее, соавтор, и даже чуть более того. Основное его отличие от автора заключается в том, что он пользуется «готовым» материалом, но задача, которую он выполняет, не уступает по своей сложности писательской.

Лично мне в этой связи приходит в голову такая аналогия: экранизация литературных произведений. В данном случае кинорежиссер вынужден решать примерно те же задачи, в частности, он должен сделать те образы, которые заложены автором в произведение, визуальными. Поначалу все кажется легко и просто: убрать авторские ремарки к речи персонажей, наглядно передать описания пейзажей и людей. Но потом начинают возникать разные проблемы. Допустим, внутреннюю речь и мысли героев книги можно пустить закадровым текстом, но как быть со специфическими образами, которые вызваны в сознании читателей с помощью письменных знаков? Как показать на экране метафоры, сравнения, эпитеты и прочие особенности авторского стиля? Вот и получается, что каждая экранизация — вполне самостоятельное произведение, хотя и «по мотивам».

То же самое происходит и с переводом. Его, мне кажется, тоже можно трактовать как самостоятельное произведение «по мотивам». Только вот на обложке все-таки указывают имя автора исходного текста, а переводчик, в лучшем случае, скромно фигурирует в выходных данных.

Новейший роман литературоцентричен: он выстраивается вокруг сюжета «Илиады», дополненного шекспировской «Бурей». Цитаты из сонетов английского барда здесь перемежаются цитатами из романов Набокова, а разумные механизмы между делом ведут споры о творчестве Пруста. В общем, знания школьной программы по литературе будет явно недостаточно для понимания всех сюжетных хитросплетений.

Ключ, важный для прочтения романа, автор дает в предисловии. Термин «негативная способность», введенный поэтом Джоном Китсом, означает способность сознания совмещать и одновременно удерживать несколько разнообразных представлений: сон и явь, мир богов и мир людей, взгляды ахейцев и троянцев на битвы за Илион. А помимо этого — жизнь персонажа и ее метафору, взятые раздельно. «Негативная способность» позволяет удерживать разные миры за миг до их столкновения, она играет не последнюю роль в фантастической поэтике. Но изреченное слово долго не удержишь: миры сталкиваются, и в этом грохоте и лязге из литературных метафор выковываются судьбы литературных героев.

В «Илионе» происходит столкновение сразу нескольких миров. Действительная (по Гомеру) осада Трои и хитроумные интриги наблюдающих за ней олимпийских богов; давно ушедшие с Земли постлюди и созданные ими разумные биомеханические существа моравеки, обитающие на спутниках Юпитера; маленькие зеленые человечки Марса и прозябающий в роскоши «золотой миллион» хомо сапиенс, сохраняемый нанокомпьютерной логосферой Земли для поддержания вида. Симбиоз высоких технологий и античных мифов, смелостью образов и идей напоминающий дух «Гипериона». «Негативная способность» совмещать фантастику и мейнстрим делает Симмонса безусловным лидером speculative fiction.