Александр Буртынский - Искатель. 1978. Выпуск №4

— Пригляжу, говорит, работенку загодя. Да и маты б ему повидать. Может, отпустите, товарищ лейтенант? Вин сам просыть стесняется.

«Вот такие они у меня все, друзья-приятели, бывшие разведчики. В другой раз Бабенко с Политкиным того же молчуна Кольку до бешенства, до слез вышутят, а тут, гляди, ходатай, горой встал».

— Вы теперь сами хозяин, вроде коменданта. Собственным правом, а?

— Запрещены отпуска.

— Много кой-чего запрещено человеку, як говорыв один язвенник, покупая поллитру. А жить надо.

— Подумаю.

— Он не подведет, Колька…

Луна скатывалась к зубчато-черной полосе леса. Расстилавшийся в низине поселок с вытянутым к хуторку хвостом дворов казался издали большой нахохлившейся птицей, таившей под крыльями людское тепло.

Он представлялся Андрею со слов Сердечкина этаким богатырем с бородой. Немецкий староста — партизанский ставленник, ходивший всю войну на острие ножа. А перед ним сидел неприметный с виду мужичишка, уже в годах, залысый, старенькая фуфайка внакидку — он, видимо, собрался по хозяйству, приход лейтенанта отвлек его. На белой скатерти лежали заветренные, пересеченные морщинами крестьянские руки.

Он говорил, Андрей слушал… О том, что в районе собираются создавать колхоз, вернее, восстанавливать. Единственный кооператив, успевший образоваться еще тогда, в тридцать девятом, под его руководством; о клубе — бывшем трактире, который перестроили, оборудовали, — в нем будет избирательный участок. Стеклозавод тоже пустили, заводские помогали ему налаживать культурную и хозяйственную жизнь, так что скоро все войдет в колею…

Говорил он почему-то с усталой отрешенностью, как о чем-то прошедшем: приятно вспоминать накануне выборов, но это уже далеко и ему неподвластно. Небритое лицо было замкнутым, лишь изредка в резковатом прищуре проступал характер, но тут же возвращалось прежнее выражение усталости, таившей не то сожаление, не то обиду. Андрей по-своему истолковал настроение Митрича, сказал:

— Вы человек заслуженный, да и не старый. Наверное, не обойдется без вас поселковый Совет и сейчас.

Корявая ладонь его чуть шевельнулась:

— Помоложе найдутся.

Лейтенант не стал спорить. По комнате то и дело шныряла высокая моложавая женщина с иконным лицом. Она зло поджимала и без того тонкие губы и несколько раз сухо говорила что-то о сарае, где корова вывернула цепку вместе с пробоем, и надо скорей «улаштувать».

— Тебе говорю или стенке? Чи то женская работа?

— Погоди, жена, видишь, с человеком беседоваю…

Она застыла у печки, спиною к ним, в темной шали, обливавшей точеные плечи, заколола ножичком щепу, и Андрею показалось, что она чутко прислушивается к каждому его слову…

— Та може и годи? Корова-то…

— Я сказал! — Лицо Митрича ожесточилось и так же мгновенно обмякло.

— Может, шо подала бы, Мариночка…

— А ничего готового нема. Вчера ж самодеятельность усе подчистила…

— Спасибо! Что вы, я завтракал, — замахал Андрей руками: Митрич же объяснил ему, что Степан, сын его, заведующий клубом, завел привычку потчевать своих музыкантов после репетиции.

Жена снова появилась, став у Митрича за спиной:

— Чи долго я просить буду? А? — Она смотрела ему в макушку, но казалось, реплика ее относилась к Андрею: пора, мол, собираться. Странной показалась лейтенанту такая неприветливость. Все это время его не покидало ощущение непонятной настороженности в жене председателя. Вдруг она вся словно просветлела, и Андрей только сейчас почувствовал, как она все еще хороша бабьей своей осенью. Он проследил за ее взглядом и увидел высокого парня в дверях горницы. Чем он был похож на нее? Тонкостью черт, синими с поволокой глазами. Где он видел этого парня? На нем была схваченная в талии вышитая рубаха, баранья набекрень шапка, странно не вязавшаяся с интеллигентным, узким лицом.

Сын?

Он торопливо надел снятый с гвоздя полушубок. Мать, изловчась, успела помочь ему, застегнула пуговицу и на миг прильнула к его плечу, смахнула невидимую соринку… Он увернулся, поморщась, и, задержавшись на Андрее взглядом, нахлобучил шапку.

Даже не поздоровался! И хозяин дома отнесся к этому спокойно, словно так и должно быть. Нет, что-то в этом доме неладно. Лишь когда Андрей поднялся, Митрич сказал потупясь:

— Не осуждай, лейтенант… В другой раз посидим, дай бог. — И с усмешкой добавил: — Он-то даст. Он всем дает, и правому и виноватому…

— Мам, я пошел…

— Да чи долго ж мне ждать? — глухо, с затаенной слезой вырвалось у хозяйки. Но тут дверь распахнулась, и на пороге встала медвежья фигура в дубленом полушубке со старшинскими погонами. Довбня! И с ним незнакомая девчушка в белой заячьей дошке, в красной вязаной шапочке. Смешливые карие глаза, нос в конопушках.