Михаил Ишков - Заповедник архонтов

Я пересел к Сулле. Взял его за руки. Вокруг опять легла тишина…

Открывшаяся картина переполнила мое сердце горечью. Я с трудом сдержал слезы — не хотелось омрачать праздник собравшимся возле помоста губошлепам.

Сознание несчастного Суллы было стерто напрочь, раздавлено, словно по нему катком проехали. Его разум теперь даже чистым листом бумаги нельзя было назвать. Были разорваны и смяты даже нейронные цепи, руководившие безусловными рефлексами. Он не мог ходить, видеть, слышать, осязать, мочился и опорожнялся под себя, разве что аппетит не потерял, был способен потреблять воду. В этом случае я был бессилен, разве что попечитель… Но где он, в каких далях обитает, где проводит зачистку территории?..

— Нет, ребята, сегодня не могу, — признался я. — Силенок маловато.

— Не переживай, учитель, — успокоил меня Левий Матвей, потом он обратился к соседям. — Ну, что тронулись?

— Вот это правильно, товарищи! — поддержал его Тоот. — Прежде всего просочитесь на заводы, начните с кружковой работы — объясните проотолетариям, в чем их коренные интересы…

— Иди ты!.. — оборвал его Петр и кряхтя сполз с помоста.

— Ты не прав, Петруша, — укорил я его. — Забыл пятую благородную истину, сказал не подумавши. Товарищ, — я указал на инженера, — конечно с причудами, но согласие с ним можно найти.

Петр охотно сунул Тооту широкую, с чуть загнутыми пальцами ладонь, напоминающую садовые грабли.

— Прости, друг. Забудь… — сказал он и вслед за Левием Матвеем потопал к выходу. Следом поспешили все, кто засиделся в камере.

Левий Матвей подошел к двери, постучал. Я напрягся. Подались вперед Тоот, Этта, Хваат. Я попытался было подняться, но Туути мощно сгреб меня в обнимку.

— Куда ты, знахарь, — испуганно воскликнул он. — Сейчас их из бластеров или мечами!.. Кто же сказки рассказывать будет?

Этого я не мог допустить. Потянулся к своей левой ноге, сел поудобнее, выставил ее вперед, навел на створку высоченной, под потолок, двери, нащупал кнопочку…

В этот момент дверь распахнулась, и грузный, в доспехах охранник появился на пороге.

— Куда прешь?! — зычно спросил он и наставил на Левия острие дротика.

— На волю, мил человек, — спокойно ответил тот. — Засиделись мы тут, а ковчег ждет. Весточку послал, чтобы мы не ленились, в уныние не впадали. Видишь, зрение вернул, теперь я тебя, пса цепного, в упор могу разглядеть. Помнишь, как ты меня по загривку съездил. Слепого!.. — он спохватился и потрепал охранника по плечу. — Прости, брат, не хотел обидеть. Кто прошлое помянет, тому глаз вон.

— Так бы и сказал, — откликнулся охранник и отошел в сторону. — Эти тоже с тобой? — спросил он, указывая на столпившихся у порога Петра, Андрея, Варфоломея, Муссу и прочих поселян, пришедших сюда с ртутных шахт.

— Со мной.

Охранник отчаянно почесался, но больше слова поперек не сказал. Неожиданно Туути словно кто-то кольнул. Бывший страж встрепенулся, соскочил с помоста, начал прощаться.

— Будь здоров, учитель, — он грубовато почесал меня по плечу. — Что рассиживаться. Сказок я уже понаслушался… — он помолчал немного, потом тихо признался. — Видение мне было… Сразу, как только отошел от ночного отдыха. Заждались меня на Дирахе. Все твои дружки собрались на Дьори, а кто донесет истину милым дирахам? Кто сходит к беглым за реку, посетит ртутные шахты, на сбор водорослей подастся и расскажет, как оно бывает, когда сердцем поймешь, что такое ковчег. Тогда и по воде, как посуху пройдешь. Эй, постой! — крикнул он охраннику. — Я с ними. Прощайте, ребята!

Потом он обратился к Хваату.

— Пошли со мной, ублюдок?

Тот внезапно разъярился, сжал пальцы в кулаки, но ничего не ответил.

— И ты не ходи, — посоветовал я Туути. — Тебе пока нельзя. Ты еще темный. Запомни, нет ублюдков, мошенников, негодяев, зимогоров. Нет каналий, грязных дьори и тупых дирахов. Все люди, все человеки. Человек — это звучит гордо.

— Прости, учитель, я по привычке, по простоте. Ты на меня зла не держи, все равно уйду. Завет твой помню, как говорить, знаю, чему буду учить, верю. И ты прости, Хваат. Так что, двинули?

— Долго вы там? — окликнул охранник.

Капитан почесал затылок.

— Нет в моем сердце веры, Туути. Пусто здесь, — он указал на правую сторону груди. — Вот когда прорастет…

— Как знаешь, — страж в свою очередь почесался под мышками и направился к выходу.

В этот момент у порога послышался шум, затем какая-то возня и в камеру вбежал Савл. Он поднял правую руку, издали окликнул меня.