Максим Фрай - Энциклопедия мифов (Том 2)

- Ты не так уж много забыл, - качает головой старушка в мотоциклетных очках. - Так, несколько лиц и имен, десяток-другой эпизодов, да пару ключевых фрагментов финального диалога. Впрочем, тебе и забывать-то было почти нечего... Но это не значит, что тебе нечего вспоминать. Теперь только этим и будешь заниматься: таскать чужие воспоминания из соседского сада. Тебе понравится.

- Чужие - чьи? - я действительно ничего не понимаю.

- Того хитреца, который всучил тебе свою человеческую судьбу.

- А есть где-то такой хитрец? - изумляюсь.

- Есть, конечно. Иногда ты видишь его в зеркале. То есть, не всякое отражение - портрет твоего хитроумного двойника, но иногда он все же выглядывает. Любопытно ему, знаешь ли. Впрочем, всякому на его месте было бы любопытно...

- Стоп, - я невольно прикрываю руками лицо, словно бы защититься стараюсь от избыточной информации. - Я ничего не понимаю. У вас тут не заседание клуба любителей Кэрролла, случайно? Имейте в виду: Алиса из меня фиговая. Маленькие девочки обычно сообразительнее и храбрее, чем взрослые дядьки...

- Удивительно верное наблюдение, - перебивает меня "спецназовец".

Его дружки тихонько хихикают, "доцент" извлекает из-под пальто бутылку шампанского и предлагает тост за маленьких девочек, блондинка выжимает из полумертвого баяна припев песенки про отважного капитана, равнодушный ко всему андрогин с грохотом пожирает кокосовую скорлупу. Я смущенно умолкаю.

Вдруг стало понятно: мне тут нечего ловить. Только голову заморочат, а то и защекочут чего доброго, как русалки одинокого путника, с них станется.

Психи. Уроды.

Глава 53

Петр

"Я сделаю, что вы будете ловцами человеков".

Спрыгиваю с подоконника, пересекаю комнату, выхожу в коридор. Открываю следующую дверь. Передо мной - детская спальня. На обоях нарисованы кораблики, якоря и пингвины, на полу проложены рельсы игрушечной железной дороги, по стульям тусуется разнокалиберный взвод плюшевых мишек. В центре комнаты - двухэтажная кровать, заоблачная мечта любого ребенка.

При всем при том, компания садовых психов уже здесь, в полном составе.

Устроились в детской кроватке: внизу - "спецназовец" в обнимку со старушкой, наверху - блондинка с баяном, "доцент" и андрогин. Все хохочут, натянув одеяла до подбородков. Им кажется, вероятно, что это - лучшая шутка недели, вершина хит-парада домашних развлечений. Мне бы надо испугаться, но я, кажется, сержусь.

- Тьфу ты, блядство какое! - говорю в сердцах.

От избытка эмоций слюна вылетает изо рта вместе с фразой и с шипением падает на ковер.

Смотрю и глазам своим не верю: на полосатом половичке образовалась небольшая, но заметная прореха. Рваные края кажутся оплавленными. Тупо разглядываю дыру, не в силах поверить, что моя собственная слюна каким-то образом причастна к ее образованию. Еще один дурацкий розыгрыш?

- Что ж ты, падла, коврик дитю испортил? - укоризненным басом спрашивает старушка. В наступившей тишине ее голос звучит как труба архангела.

Придурки под одеялами стонут от смеха. А меня почему-то охватывает ледяной, неописуемый, ни с чем не сравнимый ужас. Причем, боюсь я не веселых своих знакомцев, а себя. Точнее, быть собой. Даже не так: мне страшно находиться внутри себя. Это похоже на острый приступ клаустрофобии: собственное тело представляется мне чем-то вроде непрочного фанерного ящика, выброшенного в открытый космос с борта орбитальной станции. Мало того, что мне тесно, неудобно и холодно, - я, кроме всего, знаю, что непрочная эта конструкция совершенно не приспособлена к космическим путешествиям. А значит, скоро, очень скоро, в темнице моей закончится воздух, и...

И все, собственно. Чего ж еще?

Отступаю назад, захлопываю дверь, бегу по коридору. Возможно, даже кричу. Или просто хочу закричать. Хрен поймешь, что я там на самом деле вытворяю. Но мне кажется, что именно бегу и кричу. Пока не утыкаюсь носом в еще одну дверь. Но не отпираю ее, а плачу, как ребенок, горько, взахлеб. Долго.

Это, к слову сказать, работает: я вдруг понимаю, что ужас ушел. Остался обычный бытовой страх растерянного человека, попавшего в невероятные обстоятельства. Но ледяного, жгучего, живые внутренности пожирающего ужаса больше нет. И это славно. Так славно, что я продолжаю хлюпать носом - теперь уже от облегчения.

Дверь отворяется сама. Чьи-то сильные руки обнимают меня за плечи, нежно влекут за собой. "Я тебя поймала! " - торжествующе объявляет звонкий мальчишеский альт.

Я не решаюсь поднять глаза. Во-первых, мне страшно: неизвестно еще, что там за лик меня ждет... А во-вторых, очень стыдно. Одно дело - реветь в полном одиночестве. И совсем другое - в постороннюю женскую грудь покрасневшими, сырыми органами зрения да обоняния уткнуться. Нехорошо получилось.