Максим Фрай - Энциклопедия мифов (Том 2)

Нам, Ключникам, и не снилось...

Поднявшись, обнаруживаю, что на подлокотнике кресла нахохлившись, дремлет сова. Мягкая, пушистая хищная птица. Я не удивляюсь, поскольку, кажется, ожидал именно чего-то в таком роде.

- А говорят, когда ты спишь, ты меня не любишь, - шепчу, сворачивая калачиком на ковре. - Ну да мало ли что говорят...

Погружаюсь в прозрачную, прохладную, как утренний воздух тишину. Даже бойкие городские птицы молчат в этот час; даже мой покровитель дворник не шуршит метлой. Может быть, потому, что я уже снова задремал, и ни птиц, ни дворника нет в моем сне. Только колючий ворс под щекой и сова на подлокотнике кресла. Такой минимализм меня вполне устраивает - при условии, что рано или поздно сова превратится в женщину. А ведь она превратится. Мне не довелось изучать повадки оборотней в какой-нибудь волшебной школе, но с этой хитрюгой я, кажется, не первый день знаком...

- Правильно говорят, - наконец отвечает она.

Пауза между нашими репликами длилась несколько часов, но я тут же понимаю, что это - именно ответ на вопрос, а не безответственное утреннее бормотание. Маша поспешно добавляет:

- Но сплю я нечасто. И не подолгу. Не бери в голову.

Я и не беру.

Глава 131

Цогтай-хан

В мифологии монгольских народов хранитель чудесных знаний.

- От хозяина дома, как я понимаю, ты уже благополучно избавился. Вот и молодец. Что я действительно ценю в коллегах - так это расторопность. Ты бы и сам тут не рассиживался...

- А я и не рассиживаюсь, - огрызаюсь. И просыпаюсь.

Взору моему предстает удивительное зрелище. Франк в летнем льняном костюме с хозяйским видом слоняется по кухне, которую я, признаться, уже привык считать своей; руки его по локоть в сверкающем сиропе полуденного солнца, зато в уголке рта запеклась капля крови. Чьей, хотел бы я знать?..

Впрочем, нет. Не хотел бы. Все это, на мой взгляд, как-то слишком. Не в том смысле, что явление Франка - такое уж сногсшибательное чудо (видали и похлеще, переживем). Просто задремать-то мне довелось, ощущая на затылке горячее Машино дыхание. И, что греха таить, просыпался я с надеждой, что она по-прежнему рядом. Думал, это ее легкие шаги шелестят в коридоре, ее любопытство понуждает открываться и закрываться дверцы кухонных шкафов, а сладкий, но холодный аромат желтых цветов, пропитавший воздух гостиной - то ли туалетная вода моей гостьи, то ли новый запах ее истонченного чудесами тела. Я загривком чуял ее присутствие, разнежившиеся во сне потроха трепетали в предвкушении утренней ласки, и вдруг - на тебе. Франк.

Мое почтение к тайне, олицетворением которой кажется мне этот старик, почти безгранично, но сиюминутное разочарование было столь велико, что я не сразу вошел в роль гостеприимного хозяина. Секунд десять угрюмо разглядывал нежданного гостя, пытаясь вообразить на его месте конного Чингизида и сопоставить положение обоих на сомнительной шкале ценностей, между отметками "хуже" и "лучше". По всему выходило, что один черт...

- Эй, я тут!

Предчувствия, оказывается, меня не обманули. Маша, и правда, не исчезла. Была на балконе, а теперь вот стоит на пороге, щурится. Улыбается томно, с хорошо знакомой мне июльской ленцой, словно загорала все утро в шезлонге.

Впрочем, почему нет? Вероятно, действительно загорала. Вон как разрумянилась...

- Здоров ты все-таки дрыхнуть, - как ни в чем ни бывало говорит она, усаживаясь в одно из кресел. - Никакого уважения к носителям тайного знания, эмиссарам вечности, и как там нас еще следует называть?.. Франк, выручайте. Я забыла все пафосные определения!

Франк удовлетворенно похохатывает на кухне. Из крана льется вода. Посуду он, что ли, там моет? Очень мило с его стороны...

- Мы поняли, что на тебя надежды мало и позавтракали сами, отчитывается Маша. - Я нашла молоко, мюсли и шоколад, а Франк поймал ворону...

- Почему ворону? - спрашиваю изумленно.

- Потому что голуби в этом дворе пугливые, - жизнерадостно объясняет Франк. - А вороны - ничего: храбрые, наглые. Их ловить легче.

- А... Вы не любите мюсли и шоколад? - осеняет меня.

Маша заливисто хохочет, Франк одобрительно ухмыляется. Кажется, я спорол глупость, но оно и к лучшему. Гости мои довольны. А значит, я молодец.

Глава 132

Цуе

... луна, в отличие от мертвых людей, не издает, умирая, дурного запаха.

- Когда поживешь с мое - если, конечно, поживешь, - снисходительно ворчит Франк, - сам станешь ворон и воробьев ловить. Да хоть медведей, если пожрать не дурак... Все равно, зверя, или птицу, лишь бы живую тварь. Иная пища нашему брату не подходит. Бессмертное тело не кормят мертвечиной.