Зиновий Юрьев - Белое снадобье

Медленно, как на стрельбище, Арт поймал его на мушку и плавно спустил курок. Толстяк дернулся, хрюкнул и стал валиться на бок.

– Сейчас взорвется газ в баллоне, – шепнул Мэрфи, и, словно по его команде, раздался еще один взрыв.

Они вбежали в дом и сразу же увидели Доула.

– Что там происходит? – крикнул сенатор. – Я буду жаловаться в вашу компанию! – Он увидел пистолет в руках Арта и понял все. – Это недоразумение, – прошептал он, – я ничего не знаю.

Надо бы напомнить ему кабинет начальника полицейского участка, подумал Арт, но разве он вспомнит девятнадцатилетнего мальчишку, который пришел к нему искать справедливости и головой которого он открыл дверь! Да и скучно это, бесконечно скучно.

– Это ошибка, – еще раз прошептал Доул, и шепот его был таким же серым, как и его лицо. – Вы не можете! – вдруг крикнул он. – Вы не смеете! Я сенатор!

Было скучно, бесконечно скучно. Арт поднял пистолет и выстрелил.

– Джордан, – пробормотал Доул, вставая на колени, – может быть, ты был прав. Может быть, не надо стрелять по живым людям. – Он наклонился вперед, словно в молитвенном экстазе, мягко повалился вперед и на бок и затих.

– Значит, а награду за все, что вы сделали для меня, доктор, вы хотите, чтобы я разрешил вам уйти из семьи? Вам и Арту Фрисби. Так я вас понял?

– Да, дон Коломбо.

– Признаться, я ожидал от вас все, что угодно, но только не этой просьбы. Почему вы хотите уйти?

– Я думаю, вы понимаете, – сказал Марквуд.

– Да, пожалуй, я понимаю, – медленно сказал Джо Коломбо. – Что ж, дело ваше. Я обещал вам выполнить любую вашу просьбу. Но все-таки вы идеалист. Вы ребенок, который не хочет вырастать, потому что не хочет взглянуть в глаза реальности.

– А если мне не нравится реальность?

– Она зависит не от вас. Принимайте ее или уходите. В мире всегда были люди, которые не находили в нем себе места. Я говорю это не потому, что собираюсь поучать вас. Вы неглупый человек, Марквуд, да и вы, Фрисби, тоже не лыком шиты. Мне жаль, что вы покидаете меня. Чисто эгоистическое чувство, но что поделаешь… Скажите, Марквуд, когда вы работали в фирме Майера, вы были счастливы и удовлетворены жизнью?

– Не знаю, – пожал плечами Марквуд.

– А вы постарайтесь вспомнить.

– Ну, допустим, более или менее.

– И вам не мешало, что компьютеры, над усовершенствованием которых вы работали, применяются не только для облагодетельствования рода человеческого? Что на них рассчитывают новые системы оружия, которым затем полиция защищает ваш мир от жителей джунглей? Нет, не мешало? Вы преспокойно ели, пили и наслаждались жизнью. Ну хорошо, допустим, не наслаждались. Допустим, вас даже слегка мучила по ночам совесть. Как изжога после переедания. Но все-таки вы жили в ОП и зарабатывали раз в пятнадцать больше, чем получает пособие по безработице семья из пяти человек. Что вы мне скажете, Марквуд?

– Мне нечего ответить. Но оттого, что я был толстокожим эгоистом, ваш бизнес, простите меня за откровенность, не становится более привлекательным.

– Понимаю вас. Вы думаете, он нравится мне самому? Я же не садист. Я не получаю удовольствия от того, что причиняю кому-то боль или лишаю кого-то жизни… Я просто занят делом и не знаю другого. Я несу ответственность перед организацией, перед ее членами, которые доверили мне и свою судьбу и свое благополучие. Посмотрите на меня – разве я живу в какой-то особенной роскоши? Одеваюсь как набоб? Держу гарем? Развлекаюсь как раджа?

– И что вы хотите сказать этим?

– Только то, что я в принципе ничем не отличаюсь от любого бизнесмена, а моя семья от любой фирмы. Мне просто жаль, что вы не можете перешагнуть через психологический барьер. Впрочем, не буду вас агитировать. Подумайте до утра – если вы измените свое решение, я сам пожму вам руки. Я вам многим обязан.

Джо Коломбо повернулся и вышел из комнаты Марквуда.

Фрисби посмотрел на Марквуда.

– И вы верите, что он нас отпустит?

– Думаю, что все-таки да. Он слишком многим нам обязан.

Фрисби усмехнулся.

– А вы знаете, дон Коломбо в чем-то прав. Вы как-то уж очень доверчивы.

– То есть?

– Никуда он нас не отпустит.

– Почему?

– Да потому что люди, которые знают о нем и его семье столько, сколько знаем мы, могут представлять для него угрозу. В том, разумеется, случае, если мы покинем Пайнхиллз.

– И все-таки вы преувеличиваете.

– Сейчас посмотрим.

Фрисби подошел к двери и толкнул ее.

Она не поддалась.