Зиновий Юрьев: Белое снадобье

В пятницу Фрэнк Карутти не приехал, не появился он и в субботу. «Это важно. Очень и очень важно». Странные слова…

Конечно, проще всего было бы забыть и письмо, и Карутти, тем более что за два года, что мы не виделись, я вряд ли вспомнил хоть раз о нем.

Я так и сделал. «Забудь об этом письме, – сказал я себе. – У тебя есть более важные дела, например, нужно наладить отношения с Пауком Джимми и заменить реле ворот в гараже». Но к пауку я не пошел. Не к лицу мне, гомо, более или менее сапиенс, унижаться перед каким-то паршивым жирным крестовиком. Ну а реле… Согласитесь, когда собираешься сменить реле уже полгода, причем говоришь себе ежедневно, что сделаешь это завтра, – взять прямо так и действительно сменить его – было бы поступком легкомысленным и даже непристойным. Неисправное реле и твердое намерение починить его уже превратились в традицию, в нечто постоянное, а такие вещи в наш зыбкий, неустойчивый век нужно ценить. Да и по возрасту мне пора уже быть консерватором, хранителем традиций и противником радикальных поползновений, как, например, починка реле.

Итак, я настолько старательно пытался забыть о письме Карутти, что оно не шло у меня из головы. Короче говоря, около пополудни в воскресенье я уже ехал не только по Ньюпорту, но даже по Конноли-стрит. Дом номер 141 оказался маленьким и печальным кафе с таким же хозяином.

– Порцию сосисок и стакан апельсинового сока, – сказал я, усаживаясь за столик, покрытый пластиком.

Кафе было пустым, и сосиски появились довольно быстро. Они выглядели такими же маленькими и печальными, как и их хозяин. Очевидно, они, как и он, ничего в жизни не добились и примирились с поражением.

– Спасибо, мистер Камински, – сказал я. – Вы ведь мистер Камински?

Я никогда не видел, чтобы человек бледнел так быстро. Хозяин вздрогнул, словно вспомнил вдруг с перепоя вкус и запах спиртного.

– Боже, – простонал он каким-то жалким театральным голосом, – боже, когда кончатся эти муки? – При этом он смотрел на меня с ненавистью, а его маленькие кулачки судорожно сжимались и разжимались. – Что вам от меня нужно?

– Простите, – сказал я. – Я и подумать не мог, что имя Камински вызовет у вас…

– Что вам от меня нужно? Ведь я уже позавчера… – Он вдруг замолчал и еще раз с ненавистью посмотрел на меня. Чувство это было таким концентрированным, что на мне начала тлеть одежда.

– Что позавчера? – спросил я.

– Спросите ваших дружков, – буркнул хозяин и с проворством испуганной ящерицы юркнул за стойку.

– Я вас не понимаю, – пожал я плечами, – во-первых, у меня нет дружков («Так-то ты предаешь своего друга паука Джимми», – не преминул я подколоть себя), а во-вторых, я даже не знал бы, о чем спрашивать…

– А вы не… вместе?

– Нет.

– А почему же вы опять мучаете меня этой идиотской фамилией, которую я слышу первый раз в жизни?

Маленький человечек уже не испепелял меня ненавистью. Он вздохнул тяжело и безнадежно, как вздыхают коровы и семейные люди за пятьдесят.

– Вы думаете, я знаю? – спросил его я, в свою очередь.

– Сумасшедший мир, безумный мир, дурацкий мир. Сначала приходят два типа и пытаются меня уговорить, что я Генри Р.Камински и что я получил якобы письмо от некоего Карутти. Я отвечаю, что за пятьдесят четыре года я ни одного дня не был Генри Р.Камински. Тогда мне показывают большой кусок мяса, который при ближайшем рассмотрении оказывается кулаком, и говорят, чтобы я не острил. Хорошо, я говорю, я не буду острить, но все-таки я не Генри Р.Камински, никогда не знал Генри Р.Камински и, даст бог, умру так с ним и не познакомившись. Никакого письма я не получал. Ну хорошо, мне тут же дают по шее, но довольно деликатно, так что я даже не упал, и спрашивают, не знаю ли я в таком случае некоего Фрэнка Карутти. Я отвечаю, что нет. Мне говорят, что если я пытаюсь хитрить с ними, то играю даже не с огнем, а со своей жизнью. Мне вежливо дают еще раз по шее и уходят. А сегодня вы все начинаете снова.

– Но я же по шее вам не давал, – обиженно сказал я и даже почувствовал нечто вроде гордости. Я оказался на высоте – не дал человеку по шее. Это уже много, и мне хотелось видеть благодарность за заслуги. Несостоявшийся Генри Р.Камински, похоже, в принципе разделял мою точку зрения.

– Это верно. Большое спасибо! – согласился он. Он подумал немножко и сказал: – Послушайте, а кто хоть это такие – Генри Р.Камински и Фрэнк Карутти?

– Я ведь как раз об этом и хотел вас спросить…

– Сумасшедший мир, безумный мир, дурацкий мир. С вас два сорок.