Зиновий Юрьев: Человек, который читал мысли

- Джейни, радость моя, шеф один?

- Да, Дэви, он один и в чудном настроении.

Рональд Барби возвышался над целым акром зеленого сукна, словно дуб на полянке, властный и вечный. И даже морщины на его смуглом лице напоминали дубовую кору. Он сидел так, словно родился и вырос на этой зеленой лужайке и был твердо намерен никого на нее не пускать.

- А, Дэвид... Что у вас?

- Сегодня суббота, мистер Барби, а завтра ровно в восемь часов вечера ювелирный магазин Чарльза Майера подвергнется налету. Это будет одно из самых сенсационных ограблений года.

Рональд Барби поднял глаза и внимательно посмотрел на Дэвида:

- А откуда вы об этом знаете? Вас пригласили на пресс-конференцию грабители? Или вы раскладываете пасьянс?

Дэвид впервые за день почти не слышал того, второго голоса. Ему на мгновение показалось, что все случившееся с ним сон, химера, чушь. Но в следующую секунду он понял, что мысли редактора просто совпадают со словами, которые он произносил. "Богатый человек может позволить себе говорить то, что думает", - подумал Дэвид и ответил:

- К сожалению, я не могу сказать вам, как и откуда я получил информацию. Впрочем, если бы и сказал, вы все равно не поверили бы.

- Но вы уверены в ней?

- Почти уверен, то есть уверен. Я не хочу, чтобы это случилось.

- Боже мой! Единственное, чего мне не хватает в "Кларионе" - это сумасшедшего. У меня чудная идея! Хотите стать проповедником? У меня есть знакомства, я вам помогу. Вы выходите на паперть и поражаете воображение прихожан свежей, сенсационной проповедью на тему; "Не убий и не укради!".

- Да, но...

- Да, но. Но, да... Вы хотите предотвратить преступление? Отлично! Блестяще! Но при чем тут газета? Газета существует для того, чтобы сообщать о преступлениях, а не для того, чтобы предотвращать их. Если завтра утром "Кларион" сообщит о готовящемся ограблении, его просто не будет. Пусть прививками занимаются врачи, а мы заинтересованы в самой болезни.

- Мистер Барби, я все это понимаю. Я работаю не первый год. Но это же особый случай. Я уверен, что при налете могут быть человеческие жертвы.

- Тем лучше, Дэвид, тем лучше. Я не кровожадный каннибал, но мы же работаем в газете. Первая полоса! Какие фотографии! Мы выйдем раньше всех, поскольку к восьми часам лучшие фотографы будут наготове с хорошенькими телеобъективчиками, направленными на магазин.

- Мистер Барби, я не идеалист, не святой. Но если я могу предотвратить чью-то смерть...

- Я мог бы вас тут же уволить, Дэвид. Я сам буду глубоко скорбеть, если кто-нибудь погибнет. Но у нас же есть долг, который мы должны выполнить перед обществом, - мы должны давать информацию, а не предотвращать ее.

Шефу явно надоел разговор, и он упорно пытался поставить свой "паркер" так, чтобы он стоял вертикально.

"Барби оказался прав", - подумал Дэвид, отодвигая телефон, В магазине его не хотели и слушать. "А, ограбление! Мы это слышим каждым день", - сказал кто-то раздраженно и бросил трубку.

Дэвид не считал себя ни хорошим, ни плохим человеком. Подобно подавляющему большинству людей, он вообще никак не классифицировал себя с моральной точки зрения.

Возможно, что при обычных обстоятельствах он прожил бы всю жизнь, ни разу не задумавшись над тем, что хорошо и что плохо. Он шел бы, не спотыкаясь на моральных кочках, а в случае необходимости легко бы перепрыгивал их.

Но события последних двух дней столкнули его с привычной твердой дорожки нравственного бездумья, заставили поразмыслить над вещами для него непривычными. Чувство восторга перед неожиданным даром постепенно тускнело.

Полицейское управление Аплейка встретило его знакомым специфическим запахом, запахом одинаковым от Нью-Йорка до Пасадены. Капитан Фитцджеральд, грузный мужчина средних лет, изнемогавший от борьбы с растительностью - волосы буйствовали не только на его массивной голове, но росли в ушах, на ушах, на носу и в носу, - встретил его хмуро и настороженно.

- Видите ли, капитан, - сказал Дэвид, - сегодня мы с вами, если не возражаете, поменяемся ролями. Обычно репортеры пытаются вытянуть информацию из вас. Я же хочу, чтобы вы выслушали меня.

Кислое лицо капитана приобрело еще и выражение горечи.

- Ну, конечно, - сказал он угрюмо, - мало того, что ваша газетенка чуть не каждую неделю исполняет на мне джигу, я еще должен выслушивать ваши лекции. Или вы пришли расцеловать меня и пожать руку?

- Бросьте, капитан, я серьезно. У меня есть информация. Вы знаете ювелирный магазин Чарльза Майера на Рипаблик-авеню?