Журнал «Если» - «Если», 2006 № 02

Я безумно устал и понимал, что мне необходим отдых, но, даже рухнув на кровать и закрыв глаза, не мог заснуть. Весь воскресный день я просидел в кресле, разглядывая пляж через окно. Я слишком устал, чтобы работать, и это приводило меня в такое отчаяние, что не давало заснуть. В тот вечер, так ничего и не сделав за весь день, я приплелся в закусочную и сел на обычное место. В закусочной не было никого, кроме одинокого старика в дальнем углу — он ужинал, читая книгу. Из-за седой бороды он чем-то напоминал мне Стэллина, а на первый взгляд, мне показалось (я мог бы в этом поклясться, если бы не знал, что такого быть не может), что книга его называется «Центробежный рикша-танцор». Но я не стал к нему приближаться, опасаясь, что старик может со мной заговорить.

Подошла официантка, приняла заказ. Записав его в блокноте, она сказала:

— У вас сегодня усталый вид.

Я кивнул.

— Вам нужно поспать.

— Меня ждет работа.

— Тогда, давайте, я принесу вам кофе.

Я рассмеялся:

— Знаете, я за всю жизнь не выпил даже чашки кофе.

— Быть такого не может! По-моему, сегодня самое подходящее время, чтобы начать.

— Пожалуй, попробую, — решил я. Похоже, мои слова ей понравились.

За едой я пролистал тетрадь и попытался восстановить для себя архитектуру фуги. Как и всегда, когда я смотрел на черновики, все было кристально ясно, но стоило начать работу над партитурой, каждый потенциальный шаг вперед казался ведущим в неправильном направлении. В какой-то момент, погруженный в размышления, я отодвинул тарелку и потянул к себе чашку. Обычно я пил чай и совершенно забыл, что сегодня изменил заказ. Я сделал глоток, и мрачный, горький вкус черного кофе буквально поразил меня. Я взглянул перед собой и увидел Анну. Она смотрела на меня, только что отведя свою чашку от губ. В ее глазах мелькнуло узнавание, словно она действительно меня видела. Уверен, что в моих глазах она прочла то же самое.

— Я тебя вижу, — прошептал я.

— Я тоже тебя вижу, — ответила она, улыбнувшись.

Заговори вдруг со мной собака, я удивился бы меньше. Все еще ошеломленный, я медленно протянул к ней руку — туда, где, как мне казалось, она сидит, прямо напротив меня. Но едва моя рука приблизилась, девушка отпрянула.

— Я наблюдаю за тобой уже много лет, — сказала она.

— Кофе?

Она кивнула.

— Ты ведь синестетик, правильно?

— Да, — согласился я. — Но ведь ты плод моего воображения, продукт неврологической аномалии.

Тут она рассмеялась и возразила:

— Нет, это ты такой.

После первого обмена словами мы некоторое время молчали. Наверное, я все еще не вышел из легкого шока. «Этого не может быть», раз за разом мысленно повторял я… но вот же она, совсем рядом, я даже слышу ее дыхание. Анна выглядела намного четче, чем когда я видел ее прежде, под воздействием кофейного мороженого. И теперь благодаря вкусу кофе, не разбавленного сливками, сахаром и холодом, ее образ оставался четким целых несколько минут подряд и лишь затем начинал затуманиваться по краям, вынуждая меня сделать новый глоток. Когда я поднес чашку к губам, она сделала то же движение одновременно со мной — словно была моим отражением. Или я был ее отражением. Мы улыбнулись.

— Я сейчас в таком месте, где не могу с тобой говорить. А то все решат, что я сошел с ума, — прошептал я.

— И я в такой же ситуации.

— Дай мне полчаса, а затем выпей еще кофе, и мы сможем поговорить без помех.

Она кивнула и стала смотреть, как я подзываю официантку.

К тому времени когда официантка подошла, Анна уже растаяла туманным облачком, как тает выдохнутый курильщиком дым. Меня это не волновало — ведь я знал, что ее никто не может увидеть. Пока под моим счетом не подвели итог, я заказал три чашки кофе с собой.

— Этот кофе — замечательная вещь, правда? — спросила официантка. — Клянусь. До сих пор не могу поверить, что никогда раньше вы его не пробовали. Я пью его столько, что у меня даже кровь на три четверти превратилась в кофе.

— Чудесная вещь, — согласился я.

Воистину чудесная, потому что он пробудил мои чувства, и я шагал сквозь морозную ветреную ночь, неся коробку с тремя упакованными чашками эликсира, преисполненный радости мальчишки, который в пятницу мчится домой после уроков. Я не мог не осознать абсурдности всей этой ситуации и рассмеялся, вспомнив, как шепотом сообщил ей свой план — выждать полчаса, а потом выпить еще кофе. Меня возбуждало, что при этом мы походили на заговорщиков, и я осознал — впервые с тех пор, как видел ее в последний раз, — что за эти годы Анна выросла, повзрослела и стала еще прекраснее.