Александр Абрамов - Мир приключений № 12

— Не очень…

— Мне кажется, я никому не нужна.

— Ты нужна мне.

— Ты очень далеко, Март.

— Хочешь, я прилечу через двадцать, нет — пятнадцать минут? Сейчас!

— Не надо, Март!.. Я просто болтаю и сегодня не в духе. Не обращай на меня внимания.

— Каричка, ты по-прежнему моя колдунья?

— Да. Счастливо, Март! Меня зовет мама.

И все. Я долго не опускал трубку, слушая скучную тишину. Долго смотрел в окно, пока не наткнулся на луну. Бесплодная, злая льдышка.

Как отделяет людей пространство, время! Особенно время…

Меня так расстроило настроение Карички, что я забыл спросить у нее про Рыжа.

В самые трудные минуты жизни я всегда вызывал Рыжа. И он появлялся как из-под земли. Помню, когда Каричка тяжело заболела и ее увезли в больницу, я вызвал именно его, Рыжа.

“Рыж, Рыж, — говорил я, — маленький всемогущий Рыж. Ты мне поможешь, Рыж!” — твердил я, пока он бежал ко мне, и я ясно видел, как он бежит. По мокрому асфальту, по мокрым газонам — Рыжу все нипочем. Скачет через ленты пустых дорог, ныряет в кустарники изгородей. Крепкий, длинноногий, большеголовый, А когда надо, пролезет в любую щель,

— Рыж! — сказал я сразу, как только он вырос на пороге. — Я хочу видеть Каричку.

— Она спит. — Рыж всегда все знал. — Хочешь, проберемся в дежурку? — В его темных упорных глазах такие же, как у Карички, золотые ободки; они то больше, то меньше — смотря что он придумывает.

— Нет, Рыж, — сознался я. — Я хочу не на экране, а так. Понимаешь?

Кажется, я впервые говорил с ним так о его сестре. Но он кивнул. Задумался. Сказал:

— Пойдем.

Он тогда здорово придумал. Нашел в каком-то дворе круглую, как тарелка, площадку для мелкого ремонта зданий, которая подняла нас на пятый этаж, к самому окну. И хотя Каричка спала, мы очень обрадовались, что увидели ее, и положили на подоконник прозрачный черный шарик, в котором, если смотреть сквозь него на свет, вращается фейерверочное колесо Галактики. И Каричка удивилась, когда проснулась и нашла этот шар, а потом выглянула и пригласила нас влететь прямо в окно.

…Вот почему после разговора с Каричкой, который расстроил меня, я снова взял телефонную трубку и вызвал Рыжа.

— Эй, Март! — радостно закричал Рыж, едва услышав меня. — С твоим гравилетом все в порядке. Я почти собрал его. Тебе нужен красный?

— Конечно.

— Линия крыла как была?

— Да, Рыж.

— А как ты крепил пластины? У меня не получается, Я объяснил, как надо крепить.

— Еще дней пять, и все готово, — сообщил Рыж. — Прилетишь?

— Прилечу. Но, наверно, позже.

— А можно мне пока погонять?

— Конечно, Рыж. Только возьми с собой Каричку. Как она там?

— Как всегда. Рассеянная.

— Рассеянная?

— Ну да, растяпа! Смотрит на меня и не видит. Да ну ее!

— Вот что, Рыж. Я хочу тебя попросить. Пока меня нет, будь рядом с ней. По-моему, она больна. Ей нужно крепкое мужское плечо. Понимаешь меня?

— Ладно, Март. Сейчас я подниму ее с дивана, и мы будем узнавать про старинный автомобиль. А утром возьмемся за гравилет. Ты скорее прилетай…

— Спасибо, Рыж.

Я как будто очутился в комнате Рыжа — так мне стало хорошо. Я все это видел…

Вечер. Темный квадрат окна. Тихо. В углу стоит выключенный “Репетитор” — друг школьника, как называет свою домашнюю электронную парту Рыж. На столе и на полу разбросаны книги, альбомы, блоки разных машин — Рыж что-то чинил или конструировал. Мягко светятся стены, незаметно для глаз меняя причудливый узор: стоит вглядеться в их изменчивый рисунок и сразу находишь решение трудной задачи или уносишься в далекий мир.

Я вижу, как две головы склонились у экрана: Каричка и Рыж рассматривают старый автомобиль.

— Смотри какой неуклюжий! — говорит, наверное, Рыж. Он останавливает изображение. — Вот мы его посмотрим. Повернем боком, вот так.

Он дышит в экран, взмахивая удивленно ресницами, вскрикивая порой, а мне видится, как он бережно держит на раскрытой ладони то серебристую трубку ракеты, то неуклюжий, как динозавр, экскаватор, то мерцающий таинственно кристалл счетной машины. В такие минуты в нем пробуждается столько нежности, доброты, что я говорю себе: вот таким должен быть человек среди техники — человек нашей техносферы, который шагу не может сделать, чтоб не наткнуться на твердый бок машины. И она для него не безразличный предмет, а живая душа, облаченная в современные доспехи, даже произведение искусства.

— Рыж, да ты доктор техники! — сказал я ему однажды.

Он рассердился: “Да ну”. А через минуту, увидев на экране людей прошлого века: