Журнал «Если» - «Если», 2008 № 01

Полковник никогда не думал, что у него такое тяжелое сердце. Тяжелое в прямом смысле, тонны полторы, наверное, а может быть, и больше. И ракета была та же самая, и скафандр тот же, только размером побольше, и перегрузки, в общем-то, детские, и накачали его перед полетом всякой стимулирующей дрянью, а все равно не помогло. Хотя, если бы не медики, он мог бы вообще не выдержать старта. Но вот сердце — сердце готово было прорвать ослабевшие ребра и спинные мышцы, пробить спинку противоперегрузочного кресла, а заодно и стенку ракеты и со свистом устремиться назад, к Земле. Видимо, за годы жизни сердце человека тяжелеет, да и то сказать, чего только в нем не скапливается, в сердце-то! Старым стал полковник и располнел, вон скафандр пришлось заново подбирать. А ведь ему еще стыковаться со станцией, чудом восстановленной инвалидной командой конструкторов! Старым модулем, «изделием 774», тем самым, в котором он просидел долгие часы тренировок. Эпоха снова совершила невозможное. И ушла, точнее, уйдет вместе с ним, полковником Стаховым Василием Сергеевичем, вот только ответит на стук, который доносится из космоса, впустит эпоху-сменщицу — и все. Пост сдал — пост принял. Можно и на покой.

Человек вообще болеет от бездействия. Ожидание и бездействие режут жизнь гораздо вернее и безжалостнее, чем самая тяжелая работа. Полковник помнил, как во время полетов на Су-24, при испытаниях системы автоматического пилотирования на малых высотах в горных условиях, некоторые летчики не выдерживали и, наплевав на инструкции, брались за ручку управления. Чем это заканчивалось, полковник тоже помнил. Высокое и низкое небо не место для тех, кто не умеет ждать. Впрочем, так же, как и для тех, кто не умеет действовать. И вообще, неба на халяву не бывает.

Ну вот и полегчало. Полковник вышел на связь и сообщил, что у него все в порядке.

— С богом, Сергеич, — донеслось из динамика. — Вон за тебя патриарх молится. «О ниспослании победы русскому воину Василию».

— М-м, — неопределенно буркнул полковник. Бога он слишком уважал, чтобы тревожить его такими пустяками, как собственная судьба.

Стыковка. Переход в станцию. Или переход на станцию? Как правильно? «Осторожно, двери закрываются, следующая станция — «Алмаз-6», год 1972».

Полковник улыбнулся. По сути дела, космическая станция «Алмаз» сейчас совсем не станция, а, скорее, автономная боевая единица, пусть и несовершенная, но уж какая есть. Дико вообще-то идти в бой на совершенно не приспособленном для этого аппарате. То, что пригодно для обороны, далеко не всегда годится для нападения. А ему предстоит именно напасть. Смешно получится, наверное.

«Ну и ладно, пусть смеются, — с внезапной злостью подумал полковник. — Если этим чужакам вообще есть над чем смеяться, пусть их… Какого черта они на нас тогда напали? И какого черта я участвую в этом дурацком космическом балете? Ну, не добьют меня чужаки, пожалеют, это еще хуже — как я после этого домой вернусь?»

И понял, что возвращаться не собирается. Никак.

Полковник намертво задраил люк в спускаемый аппарат, подошел к ручному пульту управления, отключил автоматику и дал команду на отстрел спускаемого модуля. Станцию ощутимо тряхнуло, когда сработали пиропатроны.

— Ты чего, Сергеич? — немедленно взорвался криком динамик. — С ума сошел?

— Шли бы вы… — ответил полковник. И уточнил куда, после чего отключил связь. Советы ему были больше не нужны.

Злость уходила медленно, словно разлившаяся река возвращалась в берега, оставляя досадный мусор в душе. Снова заныло сердце, не больно, но как-то тоскливо, будто запросилось домой.