Журнал «Если» - «Если», 2008 № 04

Билли остановился, но продолжал стоять спиной к Конлину — он тоже рассматривал платформу.

Она стояла посредине улицы Ди, готовая ехать к улице Хаулет, хотя двигатель тягача еще не работал. Темой оформления платформы, как и некоторых дворов, которые раньше видел Конлин, были «Чокнугые огородные пугала». Пять человек в омерзительных нарядах сновали по платформе, зажигая фонари, расставляя по углам бочки из деревянных досок. Изодранные рубашки и штаны на лямках, разваливающиеся соломенные шляпы, неопрятные бороды, трубка из кукурузного початка. Четверо мужчин с неровно торчащими зубами, один из них тучный и совершенно лысый, и одна женщина чуть старше двадцати лет, с Длинными, немытыми волосами, в истрепанном платье и испуганными глазами. Все они выглядели так, будто только что выкарабкались из могил. Тощий мужчина помахал Билли рукой, потом глотнул из кувшина, на котором стояли три буквы X.

Билли помахал в ответ.

— Полларды, — сообщил он Конлину с ухмылкой, которая свидетельствовала о том, что он любит Поллардов. — Они всегда гордятся собой.

Когда глаза Конлина привыкли к свету фонарей, он разглядел два объявления, написанные от руки на деревянных дощечках, прибитых к шатким шестам на переднем краю платформы. Одно гласило: «Мы бросаем конфеты», а второе: «Бросайте нам ваших непослушных детей».

Конлин нахмурился, пытаясь понять, почему эта платформа так высока, что пугала возвышаются над улицей на полэтажа. Он сообразил, когда услышал фырканье и хрюканье и уловил запах скотного двора. Это был загон на колесах. В платформе держали живых животных. Наверное, на Параде занавес, или нечто подобное, упадет и откроет внутренность платформы.

— Что?… — начал Конлин, но Билли схватил его за руку.

Конлин проследил за его взглядом — вдоль дорожки к дому, через пожухший газон. В густой тени что-то двигалось. Конлину пришлось сглотнуть, у него внезапно перехватило горло. Несмотря на любопытство, которое привело его сюда, очарование вечера исчезло. Он уже получил свою долю развлечений. Бесполезно искать прошлое. Невозможно вернуться назад, и не к чему возвращаться. Ему стало все равно, что такое Костяной человек. Он захотел найти свой мотель, выспаться и уехать обратно на север. Ему захотелось выпить чего-нибудь крепкого. Впервые в жизни Конлин просто дождаться не мог, когда взойдет солнце.

Нельзя вернуться назад, но и вперед тоже прыгнуть нельзя. Есть только сейчас.

Деревья раскачивались на холодном ветру. Билли уже не смотрел во двор слева; теперь его взгляд переметнулся вправо. Там сухие травы потрескивали за кустами, и ветер крутил смерч из опавших листьев. Конлин озирался вокруг, сгибая и разгибая правую руку. Он отступил на шаг, хотя в этом не было смысла. Он понятия не имел, откуда придет Костяной человек.

Жирный человек-пугало, лысая белая голова которого блестела как шляпка поганки, поднял скрипку. Сунул ее в складки подбородка и заиграл быструю, пронзительную, пиликающую мелодию. Девушка с растрепанными волосами, которая до этого стояла неподвижно, как заборный столб, захлопала в ладоши и запрыгала на месте. Ужасный, долгий вой вырвался из ее рта — то ли она смялась, то ли подпевала. Это не спектакль, подумал Конлин. Полларды и в самом деле ненормальные. Двое других мужчин взяли друг друга под руки и закружились в танце вприпрыжку. Парень на тягаче пнул ботинком задний бампер и закурил свою трубку из початка.

Конлин сделал оборот на триста шестьдесят градусов, пошарил глазами в темноте. Ему хотелось приказать этим чокнутым на платформе заткнуться. Он не мог слышать эти звуки в ночи. У него по спине бегали мурашки; холодные иголки ужаса вонзались в кожу на голове. Он провел ладонями по лицу и ощутил липкий пот.

«Уноси отсюда ноги, — подсказал ему здравый смысл. — Возвращайся к машине, садись в нее и уезжай».

Нет.

Он глубоко вздохнул. Никакого страха. Если он сейчас даст волю чувствам, ему конец — конец в работе, конец в жизни. В любом случае, бояться нечего. И, собственно, какая опасность…

С восточной стороны, далеко от света фонарей, куда проникал лишь слабый свет звезд, блеснуло что-то белое. Белое на фоне густочерного. Что-то рывками двигалось вверх-вниз, словно старая кинопленка застревала на зубцах катушки. Конлин вспомнил о «смертельных салочках» — придуманной чьим-то испорченным воображением версии игры, в которую играли первоклассники. «Если он до тебя дотронется, ты мертвец!» В первом классе ты понимаешь, что это не может быть правдой, но все же на какую-то долю мгновения, когда слышишь за спиной топот и чувствуешь, что не способен укрыться от погони, ты думаешь: «Нет-нет-нет»…