Журнал «Если» - «Если», 2006 № 06

Для кого-то сочинительство — это ремесло, или профессия, или судьба. Но писатель — это не почетное звание. И наличие такого звания само по себе не обеспечивает дополнительного притока символического капитала.

Среди целого ряда проблем, поставленных в заметках С.Некрасова, одна выделяется своей неожиданностью: с точки зрения автора, критические и теоретические выступления нужны не только (а сейчас, может быть, и не столько) читательской аудитории, но и самому писательскому цеху. Вот и спросим у его представителей, так ли это, а заодно предложим оценить состояние нынешней критики и фантастиковедения.

В наши лихие времена критики превратились в специалистов по рекламе (своих друзей-писателей либо же издателей, от щедрот которых кормятся), литературоведов можно сосчитать по пальцам одной руки (левой), а лучшие публицисты все дальше отходят от литературы и, в основном, пропагандируют правые идеи. Речь идет, разумеется, не о мейнстриме с его мизерными тиражами и не о самозабвенной попсе с тиражами запредельными, а о наших с вами пажитях фантастических.

Писатель — организм нежный, его не то что неласковое слово, а косой взгляд обидит. Но денежки считать при этом умеет неплохо: ругают, значит, замечают. Рынок-с… Это раньше за критикой следовали оргвыводы, а еще раньше заклейменный «неистовым Виссарионом» писатель с тоски уезжал в Баден-Баден или там в Рим — писать очередной великий роман XIX века…

Сейчас проще стало.

В бинарной оппозиции «Писатель — Критик» есть своего рода «сингулярность», или, вернее, преформационный аспект — в каждом творце находится эмбрион критика и, наоборот, плох тот критик, который не знает, «как надо» творить прозу. Когда-то критикам было невместно баловаться прозой: они справедливо полагали, что в таком случае их объективность становится фикцией; а писателям — критикой; те не менее справедливо считали, что она может быть воспринята как: а) сведение личных счетов, б) сведение групповых счетов и в) см. пункт «а».

В последние десятилетия схождение рядов становится фактом очевидным, и дискомфорта от этого никто вроде не испытывает. Очередная переоценка ценностей прошла легко и безболезненно — наподобие касторового масла, скользящего сквозь организм. Собственно, в творчестве — процессе глубоко интимном — и раньше не имелось авторитетов, только в этом стыдно было признаваться. Теперь же пинать мертвых львов — дело модное и прибыльное. И коли все дозволено и никто «ндраву» взаимно не перечит, то критерии качества рассеиваются, как пыльца, при одном лишь молодецком окрике: «А ты кто такой!».

Не то беда, что критические публикации в массе своей превратились в развернутые рецензии, сдобренные самодовольным «я так вижу». Не то беда, что писатель полагает критика наместником Мирового Зла на земле. И даже не в том беда, что серьезных исследователей современной фантастики практически не осталось.

Рано или поздно (скорее всего, в ближайшие годы, ждать недолго) все устаканится, появится еще пара-тройка журналов, где найдется место всем алчущим самовыражения хоть в прозе, хоть в парапрозе. Число критиков к тому времени возрастет изрядно: кому из тех, кто пробовал себя на литературном поприще, но не достиг успеха, не захочется судить и рядить своих более удачливых коллег…

Но беда в том, что читателю станут глубоко безразличны все эти разборки внутри секты, в которую превращается наш фэндом.

Собственно, это и есть магистральный путь развития художественной литературы в «цивилизованных странах», о котором мечталось в далекие годы. И если мечта обернулась ночным кошмаром — кто виноват?

Рецензии и критические статьи дают писателю очень мало или совсем ничего. Критики пишут не для писателей, и чем меньше они будут думать о том, какую бы пользу принести автору рецензируемой книги, тем лучше. Критика существует для читателей. Это такая же литература, только взлетает она не с аэродрома собственного воображения критика, а с ВПП чужого текста. Любая критика — субъективный диалог с читателем об определенных литературных нормах, об идеях, об этических установках, об эстетике или особенностях языка. Если читатель не заинтересовался текстом и диалога нет, значит, критик потерпел поражение. А уж какими средствами следует добиваться читательского внимания, каждый решает сам. Критика — в большей степени искусство, в то время как литературоведение ближе к науке.