Ирина Булгакова - Уровень

— Не знаю, что за дрянь такая. Три дня меня пасла. И жрать не жрала, и с уровня не выпускала, — негромкий, надтреснутый тенорок Дикаря успокаивал. Он сам был под стать голосу — невысокий, стройный, со смертельно усталым взглядом близко посаженных глаз.

— Как это — не выпускала? — в голосе Арийца сквозило удивление.

— Вот как хочешь, так и понимай. Я к тюбингу подхожу — знаю, там выход есть. И тут меня накрывает. Сердце прыгает. Дышать не могу. Стою и шага не ступить. Знаешь, такое бывает, когда первый раз убиваешь. Либо сразу дави на курок, либо хрен нажмешь — мысли одолеют. Так и здесь. Вначале. Стою и не могу решиться. В глазах темно, пот ручьем. Потом вообще — уже на карачках полз — без толку. Доползу до зоны, а воздуху нет, как под водой… Сожрала бы уже, так нет. Погонит другой выход искать, найдешь, и та же катавасия. Развлекалась… тварь.

— Скажешь… развлекалась.

— Ну играет же кошка с мышами, когда сыта. Так и эта.

— Ты видел ее?

— Тень ее меня несколько раз накрывала. Накроет с головой и растет, растет. Я, мокрый от страха, обернусь — пусто. Психотропным точно чем-то владеет… Трое суток… насмотрелся.

— Трупы?

— Жуть. Кого там только нет — животные, мутанты, уроды. Люди. Не поверишь — все по… кучам, что ли, разобраны. И люди тоже. Отдельно. Не мужчины и женщины, а просто… непонятно. Крыс там нет. Падальщиков тоже. Все гниет. Не жрет, сука, а убивает. Зачем?

— Спросил. Как спасся-то? Чего-то я не понял.

— Смеяться будешь.

— Брось. Расскажи, чтоб я знал.

— Попросил… Говорил же — смеяться будешь. Хочешь верь, хочешь нет. На третьи сутки у меня крышу снесло…

— Вот в это я как раз верю…

— Смешно ему. Жратвы нет, вода кончилась. Не спал ни фига. А тут — заснул как умер. Просыпаюсь, а может, и нет. Не знаю. Только чую — здесь она. Рядом стоит и свистит падла. Или воет так тонко… противно. Хрен ее разберешь. Я ей и говорю: ты, если жрать надумала, то жри. Или отпускай. Достало все меня.

— И отпустила?

— Вот представь. Я на автомате пошел к подъемнику. Рычаг потянул и меня вырубило опять. Пришел в себя уже на следующем уровне. Вот так.

Помолчали.

— Слов нет, — тихо сказал Ариец. — Не люблю нижний уровень…

— Помню я, что ты не любишь. Какого хрена тогда сюда занесло?

— Слушай, не поверишь.

— Поверю, почему бы и нет? Ладно еще девчонка. Странная она. Не из наших точно, но в ней чувствуется что-то… В смысле, не первый раз под землей. Но пацан желторотый. А выход тут — еще ниже спускаться сначала придется.

— Черт. Подскажешь?

— Куда я денусь. Должок за мной. Я помню. Не хмурься, и просто так бы помог. С патронами у тебя тоже беда, как я правильно понимаю?

— Есть немного.

— Лады. В схрон завернем, пособлю чуток. Но много не жди.

— Понятно. И за это тебе будет большое и человеческое. Ты давно наверху был?

— Давно. Не помню уже. А зачем мне этот верх? Мы тут под землей все новости первыми узнаем.

— Ага… говори, говори. И что там по поводу сегодняшних жертв слышно? Чем ночь закончилась?

— Ну, знаешь. Рано еще. Таких сведений нигде нет. И вообще… мне кажется однажды эта ночь не закончится… Но не суть. Ты что-нибудь об анабиозниках слышал?

— Каких еще анабиозниках?

— Эпидемия там у них, наверху, и никто в ус не дует. Мой друг в морге работает, так рассказывал. Впадают в анабиоз преимущественно молодые люди. Сердце не бьется, не дышат. Короче, ни на что не реагируют. А потом бац — в один прекрасный момент они встают. Наверное. Потому что друг этого не видел. Сейчас их всех забирают, а раньше хоронили, мама не горюй.

— Чепуха какая-то… Хотя…

— Не чепуха. Я сам одного такого видел. Увезли сразу. Так вот. Мой друг там сопоставил кое-какие факты и вот что он говорит…

К какому выводу пришел друг Арийца Прима так и не узнала. Вдруг ни с того, ни с сего заорал благим матом Бармалей и подскочил на лавке. Сидел и смотрел на девушку огромными, страшными глазами, когда в проеме возник Ариец.

— Проспались? Вот и славненько. Нам пора.

АРИЕЦ

Дикарь осунулся, глаза втянулись внутрь черепа, между бровями проложили дорогу две глубокие складки. Он ничем не напоминал того весельчака, каким привык его считать Ариец. Видимо, не прошли для него даром те трое суток, проведенные на нижнем уровне. Если правда то, что он рассказывал — а у Арийца не было причин сомневаться, он просто привык делить все на два — мужику крепко досталось.

— Все запомнил? — глядя себе под ноги, спросил Дикарь.

— Все.