Журнал «Если» - «Если», 2005 № 04

— Я нарушил закон, и мне пришлось покинуть родные края, — сказал Вырвиглаз со свистящим смешком. — Кстати, я ответил уже на два твоих вопроса, приятель, но не получил ни одного ответа на свои. Ну-ка, парни, держите его крепче!..

Лысый, коренастый Нат Виски еще сильнее завел очкарику руки за спину, не давая притронуться к висевшей на поясе шпаге. Наверное, подумала Энн, так они его и захватили: пока Вырвиглаз отвлекал внимание, Том и Нат подкрались сзади и скрутили его еще до того, как он успел выхватить оружие из ножен.

— Вынь ему глазик, Вырвиглаз, дружище!.. — усмехнулся Нат. — Тогда он у нас не заговорит — запоет!

Несмотря на свои гладкие светлые волосы, очкарик не был красив… во всяком случае, не так, как Джек Коленкор — погибший возлюбленный Энн. Не было в его лице и озорной мальчишеской миловидности, которой отличалась Мэри — столь же любимая и такая же бесповоротно мертвая. И все же, несмотря на широкий обезьяний рот и короткий, курносый нос, лицо незнакомца показалось Энн довольно привлекательным. Больше того, у него был вид человека, способного расплатиться за свое спасение звонкой монетой. Однако Энн не стала бы вмешиваться, если бы вместительная оловянная фляга, в которой она обычно носила запас скверного, разбавленного водой рома, не была почти пуста, да и блестящая лысина Ната представляла собой слишком соблазнительную мишень. Сняв флягу с пояса, Энн в один присест проглотила остатки рома и, метнув сосуд в голову Ната, вытащила из ножен абордажную саблю.

Фляга угодила точно в центр блестящей от пота лысины Ната. Удар был настолько силен, что бандит упал на колени в грязь и, схватившись руками за ушибленную голову, жалобно заскулил. Не растерявшийся очкарик пнул Черного Тома в пах и вырвался. Прежде чем Вырвиглаз успел достать свое оружие, в воздухе сверкнула выхваченная из ножен шпага.

— Спасибо, друг! — крикнул незнакомец, не оборачиваясь. — Вставай рядом со мной, и мы славно отделаем этих наглецов!

— Не лезь не в свое дело, — прохрипел Вырвиглаз, злобно глядя на Энн. — Это тебя не касается!

— Как бы не так! Теперь это мое дело, — весело отозвалась Энн, впервые за много-много лет испытывая необычайный душевный подъем. С тех пор как Джека Коленкора вздернули на виселице (а ее помиловали), жизнь Энн была слишком тусклой.

К счастью, ни один из троицы не был вооружен пистолетом, да и абордажная сабля оказалась только у Тома. Правда, Вырвиглаз и Нат вытащили ножи и пригнулись, но нападать не спешили. Энн пришлось действовать первой. Издав пронзительный боевой клич, она бросилась вперед и, взмахнув саблей, нанесла Черному Тому удар. Вместо того чтобы парировать его, Том попятился, но налетел на Ната и Вырвиглаза, и все трое едва не упали.

— Эй вы, трусливые бараны, нападайте же! — поддразнила их Энн. — Умрите, сражаясь!

Не без труда овладев собой, Черный Том взмахнул саблей, целясь ей в голову, но промахнулся на целый фут. Энн тотчас нанесла ответный удар. Клинок рассек Тому плечо, и он, заскулив, словно собака с отдавленной лапой, выронил оружие. Переулок в этом месте был таким узким, что Нат и Вырвиглаз никак не могли обогнуть своего раненого товарища и встретить Энн лицом к лицу, да они и не особенно к этому стремились. Когда Том попятился и еще раз наткнулся на них, оба головореза восприняли это как сигнал к отступлению. Черный Том, на ходу осыпая Энн проклятьями, последовал их примеру. Визжа, точно рассерженный павиан, и со звоном задевая кончиком сабли каменные стены домов, Энн продолжала теснить бандитов и вскоре выгнала их на более широкую улицу. Там все трое сразу же перешли на бег. Их неловкая трусца неожиданно рассмешила ее, напомнив, как ретируются рассерженные или напуганные игуаны. Преследовать убегавших Энн не собиралась. Проводив громил взглядом, она насмешливо отсалютовала им саблей и обернулась.

Сзади приблизился спасенный ею господин. Тщательно протерев очки шелковым носовым платком, он водрузил их на свой носик-пуговку и окинул Энн оценивающим взглядом. Похоже, незнакомец только сейчас понял, что перед ним женщина, однако при виде широко ухмылявшейся шестифутовой ирландки в мужской одежде и с окровавленной саблей в руках он не выразил ни малейшего удивления.

— Госпожа Энн Бонни, если не ошибаюсь? Я ваш должник.

Энн тряхнула головой, откинув упавшую на глаза прядь длинных рыжих волос.

— Я-то Энн Бонни, — сказала она. — А ты кто такой и откуда меня знаешь?