Журнал «Если» - «Если», 2005 № 06

— Проклятье!

Мы выскочили из кабины. Госпожа Феликс яростно лупила по грузовику зонтиком, за ее спиной заливался Лобо, но никто не обращал на них внимания. Все взгляды были прикованы к батисфере. Тяжелый шар медленно, с достоинством завалился на бок, а затем сорвался и покатился к дому Северина. Разогнавшись, батисфера снесла забор и с грохотом врезалась в груду камней. Я уставился на разбитый иллюминатор.

— Ну, вот и поплавали, — сказал Густав.

Мы осторожно подошли к батисфере. Сейчас она больше походила на голову исполинского водолаза, сраженного неведомым рыцарем. Из-под корпуса выползала струйка маслянистой жидкости.

В этот момент из дома выскочил Северин. Признаться, мне стало жутко от одного его вида. Лицо доктора перекосила страшная гримаса, волосы торчали во все стороны. Я попятился, залепетав нелепые оправдания. В воспаленных глазах доктора сверкнула злоба. Он бросился к камням и, упав на колени, принялся разгребать кучу под батисферой, крича про точную настройку и годы работы.

— Что-то случилось? — спросил я.

— Случилось? — взвизгнул Северин. — Я потратил годы на то, чтобы создать и настроить фонограф. Он уже был у меня в руках…

Я был озадачен. Ничего не понимали и Густав с Людвигом.

— Смотрите, что вы наделали!

Северин бережно достал из камней стеклянный цилиндр, заполненный желтой жидкостью, которая сочилась из большой трещины. Одну из тех колб, что я видел ночью. Игуана извивалась, путаясь в проводах и собственных внутренностях. С ужасом смотрел я на бьющееся сердце. При свете дня она выглядела гораздо ужасней и противней — тело распухло, блестящая чешуя выцвела и отслаивалась, осыпаясь на дно цилиндра. От колбы отходил толстый кабель, теряясь среди камней.

— Что это? — раздался за спиной дрожащий голос Людвига.

Северин криво усмехнулся.

— Хотите сказать, что это было? Приемник фонографа. Лучший из всех, Какие мне удалось сделать. Без него все бессмысленно.

— Без фонографа?

— ДА! — ученый швырнул колбу в батисферу. — Без фонографа! Думаете, это просто? — он схватил горсть камней. — Думаете, его можно поймать на удочку?

— Поймать? Кого поймать? Особенную рыбу?

Северин расхохотался.

— Особенную?! О да — Левиафана. Зверя бездны!

Я кивнул. Стоило бы догадаться, что в своей гордыне Северин не станет размениваться на мелкую рыбешку. Это для нас топорики и ха-улиоды были чудом — для него же они ровным счетом ничего не значили. Доктор тем временем продолжал:

— Я сделал кальмара, но на эту наживку он не клюнул. Для него это было слишком мелко. И тогда я понял — он придет только на зов равного себе. На свой собственный зов. Я потратил годы на то, чтобы вновь зазвучала его песнь. Песнь, миллионы лет заключенная в камне, с тех времен, когда он безраздельно владел пучиной. Я построил этот фонограф. Я смог прочитать звуки, скрытые в тверди. Я провел сотни экспериментов, чтобы найти животное, способное стать лучшим приемником. Я нашел его песнь. И вот, когда он был почти у меня в руках… Теперь все начинать с начала…

— Да что вы им объясняете, — вдруг заверещала госпожа Феликс. — Я все сама видела. Они каждую ночь ходили, камни ваши воровали. Это они специально сделали — вам помешать хотели. У них аура черная, я в кристалл смотрела. Как прознали, что я догадалась об их коварных замыслах, так чуть не убили. Чудом спаслась…

Северин даже не взглянул на нее. Он разжал пальцы, камни упали на землю, и тут же в руке сверкнул скальпель. Доктор шагнул к нам, но в этот момент смотритель со всей силы ударил его в челюсть. Северин упал, и Густав, наступив ему на ладонь, отнял оружие.

— Ублюдок, — прошипел смотритель. — Сумасшедший ублюдок. Ты хоть представляешь, кого ты хотел разбудить?

Северин корчился среди камней и бормотал что-то бессвязное.

Густав схватился за провод и резко потянул, вырвав из груды камней еще одну колбу с ящерицей. Удар ботинка оборвал мучения игуаны. Я бросился к дому Северина. Распахнув раму, я влез в окно и принялся выбрасывать на улицу колбы, которые Густав и Людвиг тут же разбивали. Госпожа Феликс поспешила скрыться.

Когда мы закончили, Густав устало прислонился к батисфере. Руки его тряслись. Он поднял один из булыжников и усмехнулся.

— А ведь я видел во сне такую тварь…

Он передал мне камень — на шершавой поверхности отпечатался трилобит.

Начал накрапывать дождь.

К вечеру погода окончательно испортилась. Тяжелые тучи висели низко, почти сливаясь с волнами. Молнии вспыхивали почти ежеминутно. Косой дождь неистово барабанил в окна.