Генри Каттнер - Дом, который построил Джек (сборник)

Сначала я решил, что меня не услышали. Но потом понял. Как это ни смешно, я совсем забыл о своем положении.

Ужас, и ярость, и безграничное одиночество нахлынули на меня. Какая разница, есть ли на мне одежда, решил я, я заставлю его услышать. Я догоню его и заставлю слушать…

Мне казалось, что я спускаюсь по ступенькам и бегу за ним, но весь мир был как в перевернутом телескопе — сколько ни беги, все равно до цели далеко. А потом я увидел, что стою на месте.

Я посмотрел на свои неподвижные ноги, и тут в моем сознании прояснилось нечто. Оно было ближе ко мне, чем мои ноги. Оно было частью меня. Сначала я не мог понять, что это. Но потом понял. Странно. Очень странно. Я увидел тотем Орла на груди. Я четко видел его на ткани, вплоть до мельчайшего стежка.

Но на мне была вовсе не священная туника. Я был завернут в простую простыню…

И я был совершенно один.

Я лег в кровать и попытался сосредоточиться. Это было трудно — мешало чувство синевы, растекшейся вокруг меня, невесомости, полета, ветра, бьющего мне в лицо… Наверное, я просто заснул.

Я подумал: «Подожди. Ты должен дождаться их. Они…»

Тотем Орла.

Они увидят, что магия не действует, если в нее не верить. А я не…

Орел.

А я не верю. Пусть веру вбивали в меня с детства, мне твердили это, когда я даже ребенком не мог называться, когда я был более живым, чем сейчас…

Орел.

Брось. Это одержимость. Здесь, в полутьме, в пустой погребальной комнате, откуда слезла вся ткань общества, больше ничего его не держит. Нет ничего, кроме…

Орел.

Я более не одинок, больше не так одинок, ведь здесь, в синеве, в полете, присутствует… Прекрати!

Мысль перетекает в действие. Одержимость перетекает в принуждение. Но этому не бывать. Я не мог управлять мыслями, но по крайней мере я каким-то образом знал, что мое тело меня не подведет. Я мог управлять своим телом. Если я этого не смогу, то больше не буду собой. Мной будет управлять… нет, не магия. Не тотем. А страшная сила общества, частью которого я был рожден.

А теперь здесь, паря в синеве…

Надо остановиться. Надо подумать. Надо встать с кровати.

Двигайся!

Это легко. Подними руку. Совсем чуть-чуть.

Подними!

Орел. Орел. Орел.

Раздалось пение. По комнате задвигались фигуры в платьях. Я почувствовал, что дом наполнился людьми.

Шевелись. Пошевели кистью, рукой. Если ты сможешь пошевелиться, то сможешь и сесть, бросить проклятие, разбить чары.

Вдоль стены на коленях стояли поющие. В ногах у меня был тотем Орла. Я не мог оторвать от него взгляда.

Кто-то ходил вокруг кровати и пел. Я знал этот голос. Лайла.

Она вернулась. Она снова верила. Она верила в магию, как и до того, как я открыл ей правду. А сейчас, как я и предсказывал, когда крал душу Халиайи, невыносимая власть общества задует робкий огонек разума, который я зажег в ее голове. Я убил ее любовника с помощью магии. Сейчас она в это верила. И она верила во все прочие ритуалы — в духовный брак, который не может быть расторгнут, несмотря на развод. Вот она и стояла здесь как моя ближайшая родственница и пела погребальный плач обряда ухода.

Она действовала как марионетка, без воли, огонек истины навсегда потух в ее мозгу.

Я не мог говорить. Но я должен был двигаться. Я должен был вернуть Лайлу. Но теперь наконец я понял, что не хочу заполучить ее обратно без души. Я пытался сказать ей, чтобы она уходила. Я пытался сказать ей, что нет никакой магии — ни здесь, ни где бы то ни было. Были только внушение и страх, убивающие реальность и правду.

Я не мог ни заговорить, ни пошевелиться.

Я должен двигаться. Чтобы спасти себя и Лайлу. Не от смерти — она не страшна. Людям свойственно умирать. Но жить в темноте — пробираться на ощупь сквозь иллюзорный мир мнимых идолов…

Я должен двигаться. Тогда я смогу разбить чары. Тогда смогу бросить проклятие, и эти глупцы поверят, что моя магия оказалась сильнее. Я снова буду жить и на этот раз скажу всю правду. Пусть я и умру потом. Я снова зажгу огонек разума и знания в голове Лайлы и буду передавать этот огонек прочим, если будет на то Божья воля, если будет угодно, пока он не охватит весь мир и не сожжет фальшивых идолов, чьи тени бросили землю во тьму.

Но сначала мне нужно пошевелиться.

Почему я не могу шевельнуться? Я не верю… Я знаю правду…

И все же через меня проходили волны силы. Они исходили от женщины, марионеткой ходящей вокруг кровати, от плакальщиков, стоящих вокруг стены, от всех и каждого в моем доме… во всем мире.