Журнал «Если» - «Если», 2006 № 11

Дэнни опускает нож к бедру, стискивает покрепче, нацеливает вверх. Снова закрывает глаза. Дышит медленно и глубоко. Вызывает из сердца все запасы ненависти. И посылает лезвие вверх.

В Вегасе Дэнни ждет от коллег комплимента по поводу сброшенного веса, но всех интересует лишь его перевязанное ухо. Дэнни не возражает. По крайней мере, повязка отвлекает их внимание от треснувших очков. Правое стекло. А что еще лучше — они с ним хотя бы разговаривают. На прошлых ежегодных собраниях менеджеров он был словно невидимкой.

— Господи, Флетт, да что случилось? — изумляется Мэйуэвер. — Ты похож на добермана, которому обрезали уши.

— Брился, — поясняет Дэнни.

— Боже, ты что — уши бреешь?

Гарнер, новоиспеченный менеджер по национальным продажам, предлагает восстановить равновесие, обмотав и второе ухо. Парни хохочут, точно ничего смешнее эти придурки в жизни не слышали. Тогда Гарнер повышает ставки. Вальсируя с микрофоном в руке, он дурашливым мультяшным голосом бормочет:

— Вызываю мистера Спока. Вызываю мистера Спока. Найдены ваши заостренные уши. Повторяю, найдены ваши заостренные уши…

Словом, казалось, веселью не будет конца. Говорите что хотите, но Дэнни смеется наравне с остальными. Однако вряд ли это его спасет. Хоть лоб расшиби — все бесполезно.

Дэнни пролетел с балансом продаж девять кварталов подряд. Да-да, ДЕВЯТЬ! И хотя незадолго до этого, и множество раз, он подводил баланс с прибылью, никто этого словно не замечал. Разумеется, было это еще до слияния компаний, до Гарнера, когда всем командовал старина Либерман. Но пусть даже так, разве человек не имеет права время от времени нарываться на полосу невезения? Неужели лояльность ничего не значит? И, черт побери, взгляните на его территорию — от Бисмарка до Виннипега. Разве не он добровольно вызвался взять ее, ради блага компании, когда других желающих не нашлось? Разве одиннадцать лет ничего не значат? Господи, целых одиннадцать лет… А чего они ожидали? При такой конкуренции с Китаем. При давлении со стороны оптовых фирм. Вот в чем беда. Ничто больше ничего не значит. Ни страна. Ни люди. Ни семья. Ничто, кроме итоговой цифры. Покупателям наплевать на особенности и преимущества твоего товара — скажем, швы с тройной прострочкой или патентованные нервущиеся уголки. Или на искренность твоего рукопожатия. Черт, да вместо бутылок «Джонни Уокера» на каждое Рождество он с тем же успехом мог посылать парням из отделов продаж и маркетинга банки с самогоном — на его бизнесе это не отразилось никак. Полный ноль. А чего еще ждать, когда они могут импортировать гораздо более дешевый товар такого же качества? Уж это точно не вина Дэнни. «Наш товар сделан в Америке», — говорил он им. Но на шкале флагоразмахивания матрасы попросту не занимают достаточно высокой позиции.

Бомбу сбросил Гарнер. Обманчиво спокойный, в костюме в тонкую полоску от «Братьев Брукс». Напомаженные волосы, бриллиантовая серьга в левой мочке сверкает в ответ на знаменитую хрустальную галактику отеля над их головами. Он перехватил Дэнни возле лифтов в субботу вечером, всего через пять минут после завершающего банкета. И сразу перешел к делу, несмотря на взрывающиеся вокруг них гранаты радости, поздравления, похлопывания по спинам и разлетающийся шрапнелью смех.

— Мы тебя отпускаем, Флетт, — сообщил он, перекрикивая шум.

— Куда? — От нахлынувшего оптимизма у Дэнни слегка закружилась голова. Может, его наконец-то переведут на юг, дадут шанс на территории Тедди Гарсии? Нет, он ничего не имел против старины Тедди Г. Но все же, что для одного неудача, для другого — везение.

Гарнер заблокировал двери лифта, удерживая остальных на бельэтаже. Мэйуэвер. Дуброфф. Рейх. Монтелло. Колтаи.

— Нам надо уединиться, ребята, — сказал он, подмигивая, и до Дэнни наконец-то доходит, что он, возможно, единственный, кто еще не в курсе происходящего. — А нам с тобой сейчас лучше побыть наедине, верно? — спрашивает Гарнер, приподнимая бровь, что может означать сочувствие. Но в лифте они не одни.

Непонятно как. Невероятно. Но Гарнер не заметил женщину, вжавшуюся в угол у него за спиной. Да, она худощавая, но не до такой же степени. А Дэнни видит ее прекрасно. Еще как видит! Напротив лица серебряная косметичка. В умелой руке тюбик помады. Губы красные, блестящие ногти такого же оттенка, наманикюренные почти до убойной яркости. И, слава богу, на пальцах ни единого кольца. Дэнни не в силах отвести от нее взгляд. А глядя на нее… что ж, ему остается лишь надеяться, что она будет краситься еще долго, прежде чем посмотрит на него. И не только потому, что ему прекрасно известно: у парня вроде него нет ни единого шанса подцепить такую женщину, — но и потому, что ему придется отвернуться, сделав вид, будто он на нее не пялился.