Николай Симонов - Солнцеворот

На прибрежные селения пираты нападали неожиданно, и чаще всего, на заре, окружали дома, блокировали входы и врывались внутрь, безжалостно убивая тех, кто оказывает сопротивление. Женщин и детей захватывали в плен и обращали в рабство. Прежде чем покинуть разоренный поселок, его, как правило, поджигали.

Во время своих путешествий по Байкалу Павлову, то есть Тезей-хану с валенсийскими "джентльменами удачи" довелось встретиться дважды, и оба раза пираты, приняв одинокую "Клементину" за легкую добычу, совершали большую ошибку. Даже без пушек экипаж его галеры не дал им приблизиться на абордажную дистанцию, засыпав стрелами из луков и арбалетов.

С капитанского мостика Павлов и капитан Крусахан через "окулятор" — свинцовую трубу с линзами из шлифованного горного хрусталя — видели, как на прибрежных островах зажигаются сигнальные костры. Это означало, что "Клементина" с берега была замечена, и пираты передают друг другу сообщение о появлении в их территориальных водах грозного противника. Ближе к вечеру, когда "Клементина" приблизилась к острову Абао, пираты осмелились произвести разведку, послав навстречу ненавистной им галере две быстроходные лодки под парусом, но до боевого столкновения дело не дошло. Приблизившись к "Клементине" на расстояние четверти морской стадии (300 м), пираты резко изменили курс и скрылись за рифами.

Павлов приказал спустить паруса и встать на якорь. Все равно лучшего места для стоянки уже было не найти. На капитанский мостик поднялся взволнованный Урхан. Он и Толемей-хан не отказались от идеи передать пиратам карту с указанием мест выхода к морю подземных галерей Большого императорского дворца на острове Альхон. Урхан уже успел переодеться купеческое платье: длинный темно-зеленый кафтан толстого сукна с серебряными пуговицами, островерхую шапку, украшенную собольим мехом, и высокие сафьяновые сапоги, — и ждал подходящий момент, когда можно сойти на берег. Вслед за Урханом на капитанский мостик поднялся Толемей-хан. Посовещавшись, они решили отправить шлюпку с Урханом туда же, куда скрылись две пиратские лодки.

Наступили часы томительного ожидания. Солнце скрылось за горизонт, сгустились сумерки, а шлюпка с четырьмя матросами, на которой Урхан отправился на переговоры с пиратами, не возвращалась. Павлов не выдержал и произвел холостой выстрел из носового орудия. Эхо выстрела далеко разнеслось вокруг. Вскоре со стороны ближайшего от них острова трижды протрубил рог. Павлов приказал зажечь факелы, чтобы осветить верхнюю палубу.

Когда совсем стемнело, шлюпка вернулась на галеру, К великой радости Павлова и Толемей-хана вместе с матросами на борт "Клементины" поднялся Урхан, живой и невредимый. По его словам, пираты не поверили цели его визита и намеревались пленить, с целью получения выкупа, но после выстрела "шайтан агни кирдык" перепугались и принесли ему свои извинения. Пираты обещали Урхану передать карту подземных галерей Большого императорского дворца "совету северного братства".

Пользуясь по-летнему теплой погодой, Павлов решил переночевать под открытым небом на верхней палубе. По слухам, у берегов Валенсии обитали сирены, которые своим пением сводили моряков с ума. Толемей-хан и другие ученые джурджени считали, что "пение сирен" — есть не что иное, как результат выделения газов, заключенных между мельчайшими однородными песчинками. Павлов приказал вахтенному офицеру немедленно разбудить его, как только "сирены завоют". Денщик Алексхан перенес на палубу спальные принадлежности: кожаную подушку с мягкой набивкой и солдатский спальный мешок (жесткое одеяло из грубого некрашеного сукна). Рядом с Павловым в таком же спальном мешке устроился Толемей-хан, которому уже доводилось сталкиваться с этим природным явлением, напоминающем иногда мелодичный свист, а иногда многоголосое пение.

Среди ночи, за три часа до рассвета, Павлова растолкал Толемей-хан.

— Слышите, ваше высочество? — спросил он его.

Павлов встрепенулся и неожиданно услышал божественные звуки органа. Они доносились со стороны острова Абао. Вскоре потрясающее сердце созвучие, как дуновение бури, донеслось со стороны маленького скалистого острова под названием Эрика. Ему даже показалось, что он слышал эту мелодию на концерте органной музыки в Московской консерватории.

— Кто это? Бах? Букстехуде? Пахельбель? Фрескобальди? — раздумывал он, поражаясь сходству пения песков и органа — "короля инструментов".