Николай Симонов - Солнцеворот

На галечном пляже у подножия Верблюжьей горы было настоящее столпотворение. В полном боевом снаряжении из летнего лагеря прибыл отряд воинов. Они вынесли Павлова и Урсулу из ладьи Центуриона на руках, а затем окружили плотным кольцом.

— Царица хунхузов поражена Тибулом из аркубаллисты! Стрела попала ей прямо в глаз! Хунхузы в панике разбежались! — объявила Урсула, едва придя в себя от восторженной встречи.

— Урал!!! — закричали воины орланды и гулко ударили копьями о кожаные щиты.

— Рабы и пленные хунхузов на свободе. Четверо пленных прибыли с нами! — сообщила Урсула новые подробности, которые были встречены с не меньшим ликованием.

Центурион Агата отдала своим подчиненным приказ:

— В колонну по двое построиться! Торжественно, церемониальным шагом, в летний военный лагерь, с песнями! Марш! Носилки с раненым героем — вперед!

Воины разомкнули кольцо вокруг Павлова и Урсулы и перестроились в колонну по двое. К Павлову с носилками подбежали Агафья и Ольга, по праву считавшие себя причастными к удачной военной операции, и, не слушая его возражений, велели ему принять горизонтальное положение и понесли его впереди колонны. Урсула шла рядом с ним по левую сторону, а место справа заняла Даша Воронова, которая, когда увидела, что Павлова куда-то уносят, закричала:

— Урсула, Дима! Не оставляйте меня одну! Возьмите меня с собой!

То, что она кричала, конечно, не понял никто, кроме Павлова, но о смысле догадались все.

— Это — илинойка Дашюта. Она сбежала из хунхузского плена. Мы нашли ее неподалеку от места выхода подземной реки. С тех пор она, как собачка, следует за нами по пятам, — объяснила Урсула Сансаре-воительнице и Старой Ядвиге — заместителям Агаты, которые шли в первом ряду колонны.

— Судя по крику и выражению ее лица, я полагаю, что влюбилась она в Тибула, как кошка, — пошутила Сансара-воительница, про которую Павлову было известно, что она — самая искусная фехтовальщица и удачливая охотница на кабанов и медведей.

— Пусть идет. Все равно Тибулу, пока у него не заживет рана, понадобиться заботливая сиделка, — разрешила вопрос о Даше Вороновой Старая Ядвига, а затем огорошила Урсулу известием о том, что "старухи" намерены сегодня же назначить ее командиром отряда старших учениц.

— Лучше тебя никто с этими строптивыми девицами не справится. Кроме того, ты сейчас в авторитете, и они будут тебя слушаться, — заметила Сансара-воительница.

Агафью и Ольгу сменили Клара и Соломка, которые осыпали Павлова восторженными комплиментами и передали ему привет от всех "белохвостых".

— Как там Медвяная Роса? — поинтересовался он у своих "теток", вспомнив свой тревожный сон.

— А что с ней станется? Цветет и пахнет, — ответила Клара, но как-то неуверенно, словно что-то не договаривая.

— Зато твоя Сара Гудвин всех удивила. На празднике Благодарения Авесалома получила первый приз за танец Антилопы! — похвасталась Соломка.

— Значит, праздник все-таки состоялся? — удивился Павлов.

— Праздник состоялся, но мы уже не чаяли увидеть тебя живым, — призналась словоохотливая Соломка, — после чего ее сестра Клара так на нее сердито шикнула, что Павлову снова стало не по себе.

Старая Ядвига приказала поместить Павлова в своем походном шатре. Это был просторный шалаш, сплетенный из ивовых прутьев и покрытый соломой. В нем даже можно было стоять в полный рост. В окно, затянутое москитной сеткой, проникал свет. На полу лежали медвежьи шкуры, на которые Клара и Соломка бережно его уложили, а потом ушли, забрав с собой Дашу Воронову, чтобы показать ей летний лагерь и объяснить, как она должна себя вести. Немного погодя в шатер заглянула Урсула, помогла раздеться и забрала его одежду и обувь — на просушку и в починку. Павлов успел незаметно спрятать под шкуру радиометр, весьма сожалея о том, что не успел его выбросить.

Только Урсула его покинула, как в шатер вошли Старая Алена, славившаяся искусством врачевания, и двоюродная сестра его двойника Сороки Виктория, недавно принятая в отряд воинов. О том, что Виктория — его "родственница" Павлов догадался по вышитому на ее комбинезоне изображению оленя. Старая Алена осмотрела повязку на ране и нашла ее удовлетворительной, проверила температуру и напоила каким-то горьким настоем, от которого Павлова сразу потянуло на сон. Засыпая, он чувствовал, как в его ноги, бедра и грудь впиваются острые иглы. Про иглоукалывание он что-то когда-то слышал или читал, поэтому терпел боль без возражений, надеясь на оздоровительный эффект. После завершения процедуры Старая Алена и Виктория укрыли его холщевым одеялом, и ушли, оставив его одного.