Михаил Михеев - Охота на невесту

Блин, обидно даже. Хотя понять можно – настроение игривое, бить городского недоноска никто не собирается, но пока он (я то есть!) не свалит, крале неудобно как-то будет сразу согласиться.

Ну что про нас подумать могли? Сопливый аристократишка и непристойная женщина в глуши в трактире – явно понесла нелёгкая острых ощущений поискать, стырил небось папашин кошель, купил на панели дамочку по вкусу – и в глушь, в тайгу! Частью природы себя ощутить. Почему же Элькины старания не дают результата? И я тоже, стараюсь вызвать выплеск – и ничего, силы как в бездонную яму утекают, уже голова кружится, скоро свалюсь, мне бы Эльку спасти, а сама, ладно… По Ценевым меркам я и так зажилась. Он мне жизни до второго выплеска отмерил…

– О, Благородный господин, не пугайте моего кузена – видите, как он побледнел? Он нездоров, бедный мальчик. А что это ваши товарищи эль на три кружки разливают? – Элька, видимо меняет тактику. – Хороший, дорогой эль, за который вы расплачивались из своего кармана… Нечасто позволяете себе такую роскошь? О боже, мне так жаль, такое оскорбление, вы ведь и не ожидали? Как вам сейчас больно от этого предательства. Я вас понимаю. Это всегда больно – когда вас предают близкие люди. Вы ведь не БУДЕТЕ убивать их за это? Хотя так поступил бы каждый благородный господин!

…Поплыл? Быть мне продажной женщиной, если не поплыл! Глаза кровью налились, шея дёргается, сейчас… Чёрт! Зажмурился, головой тряхнул, Эльку за руку хвать, ну же! Последние силы утекают… Быть мне непристойной женщиной. В следующей жизни…

Что-то громко взорвалось за столом "лесорубов", осколки брызнули во все стороны, сила перестала изливаться, усилием воли удерживаю себя сидя, но получается плохо, не я сползаю – скамейка на которой сижу – качается, растворяется…

… С Элькой что-то происходит: в глазах свет, голос тал властным, я что-то пропустила?

– Отпусти. – Это Элька, ну и видок у неё – как у тёмной владычицы – лицо заострилось, потемнело, глазищи сверкают, я боюсь… Не Эльку боюсь, а чего-то такого… Просто СТРАХ. – Иди за свой стол!

Идёт, задом. Глаз не отводит от Эльки. Гоп-компания вскочила – на подмогу что-ли? И тоже застыла. Трактиршик и тот господин возле барной стойки – кстати, откуда он взялся? Неважно… – двинулись в нашу сторону…

– Всем оставаться на своих местах! Сейчас вы все свяжете друг друга. Последнего связывает трактирщик. Потом трактирщик залезает в подполье и закрывается крышкой. Приступить к выполнению приказа!…

Я видела только, как ВСЕ достали ремни, верёвки, и начали вязать друг друга. Потом тьма…

… Меня тащут. Под мышки, как соседка баба Тьяна своего благоверного из пивнушки. По кочкам, камням, что-то больно бьёт по плечу, что-то давит на живот, сквозь вату судорожное дыхание, перемежаемое всхлипами… Кто бы это был?…Тьма…

… Меня не тащут, лежу на твёрдом. Под головой – котомка, тепло. Сквозь веки свет пробивается, пахнет дымом. Костёр – хорошо… Тьма…

…В рот льётся что-то горячее и нестерпимо сладкое, под спиной – что-то мягкое, а может – кто-то, и голову придерживает… Элька – всплывает в памяти. Подруга. Подруга – хорошо… Тьма…

…Открыла глаза – сверху звёзды, повернулась – рядом костёр. А в ухо кто сопит и спину греет? Элька! Как ты выбралась?!! Выбралась?! Воспоминания обрушились лавиной – трактир, лесорубы, съём, господин за стойкой,… кстати, кто он? Неважно…

– Элька, Элька, проснись! Что там было? Как?…- трясу как грушу, а толку никакого, проворчала что-то сквозь сон, положила сверху руку – спа-а-ать. Спать – хорошо… Сплю.

А утро началось с того, что трясла меня Элька. Что характерно, тоже как грушу. Блин. Вставай, соня. Завтрак стынет! Тебе чего – пирожных или мяса? Чего-чего… Пирожных конечно. А потом мяса. А потом опять пирожных. Куда лезет? Вот и Марисса каждый раз после выплеска говорила – куда лезет. Стоп… Выплеска НЕ БЫЛО! А ощущение такое, будто был.

– Э-э-эль, расскажи, а… Я похоже всё самое интересное проспала…

Тут Элька и рассказала. И честно говоря я не знала, смеяться или плакать. Сила у Эльки невеликая – на одного, максимум двоих здоровых мужиков на уговоры хватает. А тут и на одного не хватает – причём старается, как на троих, а эффект на выходе – пшик. Почувствовала подруга, что я к выплеску готовлюсь, видела, что сила уходит безрезультатно, пыталась перенаправить интерес – на его компанию. Ничегошеньки не выходит, а потом трах-бах-шарах! Что-то грохнуло, осколки – будто лунный камень взорвался – бело-голубые, светятся… И тут ей показалось со страху, будто силу в неё влили – щедро, от души! Страх переродился в ЯРОСТЬ, ГНЕВ, ВОЛЮ – чувство появилось – если прикажет – головы друг другу зубами будут отгрызать, на своих кишках повесятся – перечить не посмеют. А уж ерундовинка такая, как друг друга повязать и вовсе сопротивления не встретила. Единственного несвязанного и сидящего в подвале трактирщика хрупкая девушка заперла, поставив на крышку люка дубовую стойку. А стойку наподобие той четыре здоровых мужика в родном поместье от столяров в новую пивнушку тащили – упарились. Откуда силы – неясно. А потом под ненавидящими взглядами из-за кляпов во рту поснимала кошели поясные, собрала провизии, нашла мешок сахару – тоже взяла – это он меня так больно по плечу бил, болтался на весу. Кстати есть ещё? Как нет? Там же не меньше двух пудов было? Ну ладно, съела, так съела… Вот, выволокла меня за порог, котомку едой набитую пристроила мне на живот, мешок через плечо перекинула и потащила в лес, подальше от этого злосчастного трактира. Кстати, тащила она меня, оказывается, трое суток, с перерывами, с ночёвками, а не одну ночь – как мне показалось.