Виталий Каплан - Юг там, где солнце

- Вот именно! Только плохо что-то исполняешь, я погляжу.

Чего он ожидал менее всего, так это короткого, без замаха, удара под основание черепа. Ладонь моя словно сама вывернулась, ввинтилась в ставший ощутимо плотным воздух, и грузное тело дежурного аккуратно сползло по стеночке. Жить будет, и даже инвалидом не станет, только вот в себя придёт не скоро. Что ж, сам напросился.

Выдвинув ящик стола, я обнаружил целый ворох ключей. Не будь на каждом латунной бирочки с номером, мне пришлось бы туго. А так - порядок, если только Мишку никуда из двенадцатой не перевели.

- Ты пока, Синюхин, здесь посиди, - негромко посоветовал я бесчувственному телу. - О жизни поразмысли. О субординации, и вообще. А я и сам справлюсь.

Отыскав ход на лестницу, я спустился на два пролёта вниз, и всё тем же пыльным и пустынным коридорчиком дошёл до массивной двери с табличкой "12". Что делать дальше, я не имел понятия. Просто надо увести отсюда Мишку. Куда? Уж не в бескрайнее ли пшеничное поле из недавнего сна? Это было даже не смешно. Я сглотнул, и, прежде чем вставить ключ, зачем-то откинул стальную задвижку глазка.

Да, интересные дела творились в камере.

Двое плечистых субъектов, привалив пацана к кровати, сжимали ему локти, а третий, заплывший жиром амбал, стоял вполоборота к Мишке, поигрывал каким-то коротким металлическим предметом. То ли у него в мохнатой лапе посверкивало шило, то ли перочинный нож.

Я вздрогнул, хотя в глубине души ожидал чего-то подобного. Местные сотруднички, похоже, включилось в игру. Полисы настучали. Хоть и грызутся между собой наши конторы, но местный патриотизм, надо полагать, перевесил. Урвать у столичных инициативу - и любой ценой. Пока не стало поздно. Здесь тоже знают правила закулисных игр. Хотя даже мне понятно, что игроки из барсовчан плохие.

Теперь главное - открыть дверь быстро и по возможности тихо. Это как раз оказалось несложно.

Потный мордоворот, почуяв неладное, тут же вытаращился на меня тусклыми, ничего не выражающими глазкамищёлочками. Вот уж кого не ожидал он увидеть!

Впрочем, входить с коллегами в объяснения я не стал. Включилась отработанная бесчисленными тренировками программа. Нырок влево, осторожный захват, мгновенный рывок с поворотом корпуса - и слышится треск ломающейся кости, жирный уже на полу, и удивлённо оборачиваются те двое, у них совсем плохая реакция, может, и не наши люди? Или здесь, в глубинке, таких и набирают в низовой состав? Ладно, думать некогда, одновременный удар в прыжке обоими кулаками - так, под подбородки, это больно, я знаю, но зато полезно. Для гарантии - краем стопы по почкам, не в полную силу, конечно, калечить мне не хотелось, но так будет лучше для всех.

Я шумно выдохнул, расслабляясь. И наткнулся на растерянный Мишкин взгляд - ну совсем как в том сне. Если только это можно назвать сном. Сейчас я уже ни в чём не был уверен.

- Ты как, живой? - выдавил я непослушными губами. - Эти дуболомы ничего не успели натворить?

- Да нет, - мотнул головой Мишка. Он, как и в прошлый раз, забрался с ногами на кровать и недоумённо смотрел на сваленные, точно мешки с мукой, тела.

А ведь намёрзся он здесь, неожиданно подумал я. Подвал - он и летом подвал, знобкий холодок тянется по полу, и пускай там, за стенами, всё плавится от жары - здесь от силы какихнибудь градусов двенадцать. Если не меньше. Значит, так здесь и просидел больше суток - в шортиках и футболке? Впрочем, кого это могло здесь волновать?

- Вот что, Михаил, - торопливо сказал я, - некогда сейчас говорить. Пошли. У нас очень мало времени.

- А куда? - протянул он обречённо. Похоже, ничего хорошего от жизни мальчишка уже не ожидал. Но успокаивать его и в самом деле было некогда.

- Куда, узнаешь после, - выложил я ему чистую правду. - Главное, выйти отсюда, пока не поднялся шум. А он поднимется очень скоро, уж поверь мне. Так что молча иди за мной. Никаких вопросов. Ничему не удивляйся. Всё - потом.

Камеру я, конечно, запер на оба имевшихся в замке оборота.

Тихо было в коридорчике, но я всеми нервами чувствовал, что тишина эта обманчива. Пыльная лампочка под потолком давала вроде бы достаточно света, но каждой клеточкой кожи, каждым волоском я чуял затаившуюся по углам темноту. Она скрывала что-то столь гадкое, о чём сейчас не стоило и думать. Очень это напоминало ту слякотную ночь на лесной поляне, только сейчас не было рядом ребят, готовых по еле слышному сигналу, сжав автоматы, рвануться в бой. Я был один.

Если, конечно, не считать Мишки.