Виталий Каплан - Круги в пустоте

- Молчание означает неуважение, - поддержал его Митька, чувствуя в душе какую-то куцую, но тепленькую радость. Пацаненок сейчас был целиком и полностью в их власти, и с ним можно было сделать все что угодно, мелкому оставалось лишь терпеть. Молча или со слезами - вот и весь его выбор.

- Во-во! - оживился Санька. - Именно неуважение! А человек, не уважающий старших, - произнес он с интонациями Глины, - подрывает тем самым общественные устои и грозит как своей судьбе, так и судьбе своей страны, своего народа... Так что отвечай, когда старшие спрашивают!

- Ну... - замялся мальчишка, - бьют, наверное?

- Ха, бьют, - насмешливо протянул Санька. - Стукачество это слишком серьезный проступок, за него наказывают куда строже. За него "опускают". Ты знаешь, что такое "опускают"?

Пацан молчал, прижимаясь лопатками к стволу огромной древней елки. Илюха с Митькой по-прежнему цепко держали его за локти, однако в этом сейчас уже не было необходимости, парнишка обмяк от страха, от осознания грядущей неизбежности.

- По глазам вижу, что знаешь, - удовлетворенно кивнул Санька. - Оно понятно, грамотный, телек смотришь. Ну, спускай штаны.

Илюха поморщился. Да и Митьку как холодом обдало. Определенно, Санька сегодня слетел с тормозов, но не скажешь ведь - высмеет "птенцов желтоклювых".

- А может, ну его нафиг? - нерешительно протянул Илюха. - Деньги вон они тута, дадим по шее и пойдем себе, возиться с ним еще...

- Нет, так будет не по понятиям, - недовольно протянул Санька. Наказывать надо. Впрочем, - что-то, видимо, замыслив, продолжил он, - мы его действительно на первый раз пожалеем. Опускать не опустим, но как он сам сказал, так и сделаем. Он что сказал - "бьют". Вот и мы его... того. Но он же мелкий, его же калечить жалко, почки там плющить, яичницу делать. Мы его иначе накажем. Димон, - кивнул он Митьке, - выломай-ка где-нибудь тут ветку, знаешь, длинную чтобы и гибкую. А тебе, - повернулся он к мальчишке, - все-таки придется спустить штаны. Ща мы тебя березовой кашкой угостим. И смотри, пикнешь хоть раз - вдвое больше получишь.

Митька хмыкнул про себя и огляделся. Ну вот так-то все же получше первоначальных Санькиных закидонов. Вот эта березка очень даже вполне, вот мы сейчас этот прутик отломим, он как раз что надо.

- Стоять! - раздался сзади негромкий и даже вроде незлой голос, но почему-то брызнуть в стороны, как это было запланировано еще на подходе к "детскому городку", не получилось. Устланная хвоей земля засосала ступни не хуже трясины, а в желудке что-то булькнуло - и возникла странная, пугающая своей непонятностью пустота. Митька медленно обернулся.

Возле елки стоял среднего роста дядька в старомодном серо-голубом плаще, лысоватый и худощавый, с загорелым морщинистым лицом. Вроде не было в нем ничего особенного, и у Митьки даже мелькнула мысль, что уж втроем-то они этого лоха точно бы затоптали, Илюха вон на таэквандо уже пятый год ходит, да и у них с Санькой нехилый опыт уличной драки имеется. Но, вспорхнув яркой бабочкой, мысль эта съежилась робкой гусеницей и тотчас же уползла обратно в мозги.

Он осторожно взглянул на приятелей. Тех вроде тоже приморозило, как, впрочем, и жмущегося к еловому стволу пацана.

- Ну и что мне теперь с вами делать? - задумчиво протянул незнакомец.

Санька попытался было что-то вякнуть, но вдруг как-то странно дернулся и тяжело задышал - будто его пчела в язык ужалила. У Илюхи подозрительно заблестели глаза, да и сам Митька почувствовал знакомое жжение. А еще - холод внизу живота.

- Ладно, с тобой, мальчик, все более-менее понятно, - кивнул он сжавшемуся мелкому. - Возьми свои двадцать четыре рубля и дуй отсюда поскорее.

На его ладони вдруг как-то сами собой оказались два смятых червонца и мелочь - те самые, что Илюха недавно вынул у "клиента".

Мальчик, робко приблизившись к непонятному человеку, взял деньги и судорожным движением сунул их в карман. А после опрометью кинулся прочь.

- Да, и застегнись, - усмехнулся ему вслед мужчина. Помолчал, задумался.

Было удивительно тихо, даже птицы замолчали, и замолчали стрекотавшие весь день кузнечики, и ни звука не доносилось со стороны "культурного центра" точно невидимая полусфера опустилась на полянку, отрезав ее от остального мира.

- Да, вот с вами что делать? - тем же задумчивым тоном произнес человек. - Давайте-ка я на вас посмотрю.

"Посмотрю", как выяснилось, было чем-то большим, нежели простой взгляд. Митьке почудилось, будто в каждую клеточку его тела вливается нечто странное, чужое и в то же время смутно знакомое. Это оказалось не больно, но столь жутко, что сами собой забегали мурашки по коже.