Вадим Каплун - Бурда-Моден

Я уже прочел в нем дальнейшее и я знал, как поступлю. В варианте с Гулько и Галей имелся единственный недостаток - невозможность придержать Ирку до завтра. Первым взбрыкнет Гулько, вторым - Петрович. Мне не хватало единственной ночи. Ярошин дал мне ее.

- Я отказываюсь работать с вами! Достаточно! Можете не считать меня мэром, я ухожу!

Смертник. Предчувствие, с утра тянувшее кишки, исчезло и это было лучшим признаком правоты. Ежевичный торт... Мэр не стоил крошечного кусочка ежевичного торта. А теперь надо сыграть поубедительней.

- К сожалению, вы не уходите. Видимо, вы не отдаете себе отчет в том, что сказали... - я говорил негромко и очень вежливо, с трудом подбирая забытые слова. Петрович застыл, глядя дикими глазами.

- Мы не можем позволить себе вашей отставки - слишком сложная ситуация на побережье. Непозволительная роскошь - демонстрировать нашу слабость...

Я повернулся к Петровичу.

- Сейчас вы, Николай Петрович, возьмете его, проведете несколько раз через поселок. Пусть увидит побольше народу, неплохо собрать толпу... Расстреляете на пристани, далеко водить не надо. Тело не убирать.

Такого лица у Петровича я не видел никогда. Почтение. Восторг и уважение. Раб. И зверство его от рабства. Последние три года у него было все. Не хватало единственного - вождя. Теперь у него есть я и он уничтожит любого, указанного мной. Завтра я укажу ему Гулько.

- Это мы сейчас, - зачастил Петрович. - Быстренько... Он сделал знак Сашку и тот, словно ждал, с разворота ударил Ярошина в лицо. Брызнули в стороны очки.

- Не калечить!

Я закурил, глядя как Сашок откачивает мэра. Прислушался к ощущениям. Было хорошо, как после парной. Спокойно, чисто, пусто.

- А девочку? - заглянул в лицо Петрович.

- Оставите мне.

Петрович понимающе заулыбался, закивал и метнулся к Сашку поторапливать. Они подняли исходящего кровью Ярошина и погнали вниз, к рынку. Смешно, всегда думал, что Голгофа - гора. Я смотрел им вслед, а в голове, будто патроны в кармане, звенели, перекатываясь, две пустые, в сущности, никчемные мысли: "Хоть кому-то ты, мэр, помог" и "Ну и все. Все..."

Вот и мой черед подошел. Рано или поздно очередь доходит до каждого и ты принимаешь на свою шкуру, считанное прежде голой теорией. Теоретики, мы знали это отлично, сочувственно качая головами, читали в газетах, наблюдали в стеклах экранов. И про Вьетнам слышали, и Афган был. Вот она настоящая перестройка, перестройка психики. "Начни с себя". И кончи с собой... Я останусь здесь навсегда. Я хочу остаться. Прошлое исчезло, будущее отпало. Старый Стас умер, новый не родится. Люди мира и люди войны... Мое вечное сегодня - война, злой дождь, трупы в канавах и горящая солярка.

Финиш... Не щадя ботинок, без дороги поднялся наверх, к штабу. Костик сидел у рации, связи не...

А забавно, старые интеллигентские штучки дают себя знать. Красивости, монологи, "умру, не рожусь"... Придумка, лилейные мучения. Клеймо "очкарика". Кем был Ерш? Баллоны на ЗИЛе катал. И что поменялось? Ничего. Жить стало лучше, жить стало веселее. Проще. "Прихожу раз со смены, вижу она с соседом в койке и фуфырь пустой на столе. Я ей как заеду в лоб! Что ж ты, тварь, говорю, я ж его к выходным припас!"

Финиш... Петруха оказался на кухне. Две бутылки из-под "Пепси", заткнутые деревяшками, мутные, полные до краев...

Наивные были! Вздыхали "Быдло!", "Homo sovieticus!", диспуты в газетах. Ни черта не представляли. Сто раз скажи "дерьмо", дышать труднее не станет. "Не знаешь ты мужика, барин, не знаешь. А мужик, он..." Откуда это? Постой в очереди за водкой, внимательно вглядись, вглядись в лица. Особенно, стоящих в первых рядах. Заверни в пивную, если найдешь, поцеди разливного дрянца из баночки, послушай зверьков...

Финиш... Последняя чистая рубашка, стиранная еще в Симферополе. Умыться. Остатки пасты из тюбика ножом, на палец и по деснам, по деснам... Можно начинать. Зубами ее не подцепишь, внутрь надо протал...

А как задергались, побежали по норам, как заплакали, когда посыпались маски и под ними рожи, рожи, рожи... Слов не понимают, на губах пена, а глаза-то, глаза! И уж страшнее не бывает, когда глянешь в зеркало, а там...

Все... Безвкусная она какая-то, не берет. Проводы. Так мы провожали Очкарика, Рыжего, Зяму - всех не упомнишь. И с каждым разом все меньше требовалось стаканов. А сегодня я пью из горла. Один. Счастливо, Стас!

- Здорово! - я поскоблил ложечкой днище кастрюли. Крема не было. Класс! Ты чего туда добавила? Мяты?

- Зубной пасты, - серьезно отозвалась Ирка. - "Aquafresh". Знаешь, есть такая, полосочками... Лапы прочь!