Юрий Тупицын - Красные журавли. Повесть и рассказы

- Я шучу, Дмитрий Сергеевич, шучу, - в легком тоне проговорил Даль, - и вообще, самое лучшее, если вы не будете относиться серьезно ни к моему появлению, ни к моим словам.

Лунц засмеялся и покачал головой:

- И все-таки вы говорите такие вещи, что я иной раз сомневаюсь - человек вы или нечто другое?

Засмеялся и Даль:

- Все зависит от точки зрения.

- То есть?

- С точки зрения анатомии и физиологии я самый настоящий человек. Надеюсь, это не вызывает у вас сомнений. А вот в эволюционном аспекте между нами нет ничего общего. Я родился примерно в одиннадцати миллионах световых лет отсюда.

- В другой галактике?

- Совершенно верно.

- А наше сходство?

- Лучше сказать - идентичность. Чисто случайное явление на фоне общих закономерностей. Собственно, это обстоятельство и учел центр, когда разрешил мне часовую отсрочку. Антропоиды в нашей метагалактике так редки! Наша встреча, да еще в такой ситуации показалась центру чудом. Дежурный совет растаял от умиления и на целый час предоставил мне полную свободу действий.

- Что еще за центр? - полюбопытствовал Лунц.

- А разве я не говорил вам об этом? Межгалактический центр вечного разума.

- Вот даже как, вечного!

- А вы полагали, - в голосе Даля послышались иронические нотки, - что разум создан персонально для человеческого общества?

Лунц пожал плечами:

- Я не страдаю антропоцентризмом. Однако убежден, что разум как особое свойство материи является порождением именно нашей, звездно-галактической эпохи.

Даль осуждающе покачал головой:

- И вы утверждаете, что не страдаете антропоцентризмом? - Он лукаво прищурился. - Кстати, Дмитрий Сергеевич, вы не пытались зримо, осязаемо представить себе, что такое вечность? Вслушаться в ее движение, почувствовать ее полет, ощутить ее острый дразнящий аромат?

Глядя на недоуменное лицо Лунца, он усмехнулся и с оттенком мечтательности продолжил:

- Вечность. Что такое ваша звездно-галактическая эпоха, эти жалкие десятки миллиардов лет по сравнению с вечностью? Ничтожная микросекунда в бесконечном вихре времени. Чем это качание мирового маятника лучше остальных, ему предшествовавших? Тех бесчисленных качаний, которые вы так бесцеремонно лишаете права на разум?

Нахмурив брови, Лунц вдумывался в его слова.

- Так вы полагаете, - недоверчиво начал он, - что разум возникал многократно? В разные эпохи, на разных качаниях мирового маятника, как вы выражаетесь?

- Конечно, - убежденно сказал Даль, - разум - одно из неотъемлемых свойств развивающейся материи. И, как сама материя, как само движение, он существует вечно, только в разных формах и на разных уровнях.

- Допустим, - Лунц все еще размышлял, - допустим, что разум существует вечно, и порассуждаем.

Он крепко потер лоб ладонью.

- Смотрите, что получается. За несколько сот лет, сделав колоссальный скачок в развитии, люди приобрели и огромную власть над природой. Мы полностью овладели Землей, осваиваем солнечную систему, готовимся к звездным полетам. Подумайте теперь, какого могущества достигнет человечество через миллион или, скажем, через десять миллионов лет.

- А через десять миллиардов? - тихонько подсказал Даль.

- Да, а через десять миллиардов? - Лунц даже головой встряхнул. - Трудно, чудовищно трудно представить себе это! Ясно одно: все силы природы будут поставлены на благо и пользу человеку. Наверное, само понятие стихии потеряет свой изначальный смысл, потому что все стихийные силы попадут под внимательный и жесткий контроль. Наверное, человек заселит всю обозримую вселенную до самых границ метагалактики и преобразует ее по своему образу и подобию сверху донизу!

Он пожал плечами и поднял глаза на Даля.

- А теперь вернемся к допущению, что разум вечен, как и сама вселенная. Какого могущества он должен достичь в ходе своего нескончаемого развития? И во что он превратит вселенную? Неведомые разумные должны буквально кишеть вокруг нас, пронизывая своей деятельностью все сущее!

- Конечно, - согласился Даль, - эти разумные должны подталкивать нас под руку, когда мы несем ложку с супом ко рту, заглядывать в лицо и хихикать, когда мы объясняемся в любви, вступать с нами в длинные задушевные беседы, когда мы одиноки и нам не спится. И вообще они должны быть надоедливы и невыносимы. Шутка ли, существовать вечно!

- А если без шуток, - без улыбки спросил Лунц, - если разум вечен, то почему мы так одиноки? Почему никто не отвечает на наши призывы? Почему мир так пуст и холоден?