Генри Каттнер - Сын несущего расходы

Букхалтер искал. Иногда он бросал в Эла ключевое слово, и волна ассоциаций была ему ответом.

Наконец, больной и полный отвращения к самому себе, Букхалтер позволил сыну уйти и остался один, наблюдая за умирающим отблеском на снежных пиках.

Все еще можно было исправить. Обучение было только начато, и его можно, нужно оборвать. Но не сейчас, не теперь, пока гнев настоящего не уступит место спокойствию и пониманию. Какое тут, к черту, спокойствие!..

Не сейчас.

Букхалтер сосредоточился и переговорил сначала с Этель, а после с дюжиной Болди, так или иначе знакомых с ним. У всех были семьи, дела, но ни один не опоздал, когда через полчаса они собрались в задней комнате "Паден Таверн", в Нижнем Городе. Сэм Шейни первым поймал отрывок знания Букхалтера, а затем и остальные включились в его эмоции.

Собранные духовно в единое существо, они ожидали и слушали.

Разговор на уровне сознания не занял много времени. Букхалтер рассказал собравшимся о японском ювелирном дереве со сверкающим зеркальцем, о сияющем соблазне. Он рассказал им о рациональной паранойе, о сахарной оболочке любой пропаганды, и об изменении ее формы до такой степени, что истинные мотивы терялись под внешним блеском.

Безволосый Зеленый Человек, героический, всемогущий - символ Болди.

И дикие волнующие приключения, опутывающие гибкий юный разум и увлекающие его по дорогам опасного безумия.

Да, взрослые Болди также могли слушать рассказы о Зеленом Человеке, но зачем?.. Взрослые не читают книг своих детей, разве что обнаруживая явный вред. А какой вред в детских приключениях Зеленого Человека и подлых волосатых гномов. Волосатых... Мечты детства, и больше ничего.

- Я тоже так считал, - сказал Шейни. - Мои девочки...

- Оставьте, - ответил Букхалтер. - Я был ничуть не умнее вас.

Дюжина разумов растянула свою чувствительность, пытаясь нащупать мысли своих детей, - и нечто отпрянуло от них, тревожное и настороженное.

- Это он, - сказал Шейни.

Слова были не нужны. Тесной группой вышли они из "Паден Таверн" и направились к Центральному Универмагу. Дверь была заперта.

Двое мужчин подставили плечи, и створки распахнулись.

В дальней подсобке темного магазина стоял человек. Его непокрытая лысина ярко блестела под белым неоновым светом.

Губы человека шевелились беззвучно и беспомощно.

Умоляющая мысль столкнулась с беспощадным спокойствием вошедших и была отброшена в сторону.

Букхалтер вынул кинжал. Серебром засверкало оружие остальных.

Они несли расходы.

Давно смолк страшный крик мистера Беннинга, но его умирающая мысль продолжала биться в мозгу идущего домой Букхалтера. Болди, не носивший парика, не был безумцем. Но он был параноиком.

Тиранический эгоизм невероятных масштабов и яростная ненависть к нетелепатам. Возможно, самосуд и неправомочен с психической точки зрения, но... "Мы - будущее! Мы - Болди! Мы - дети Бога, созданные им для власти над низшими людьми! Мы - Болди!.."

Букхалтер снова вздрогнул, и вовсе не от ночной прохлады. Мутация не была удачной. С одной группой все было в порядке. В нее входили Болди, носившие парики и приспособившиеся к окружающему миру.

Другая группа состояла из душевнобольных, находящихся в психиатрических лечебницах, и ее можно было не принимать в расчет.

Но третья группа... Они не носили париков, но не это являлось главным. Они были параноиками.

Как Беннинг.

Как покойный Беннинг.

Он искал последователей. Он искал будущее.

Один Болди - параноик. Есть и другие.

Много других.

Букхалтер послал мысли домой, они коснулись жены и придали ей бодрости.

Потом он перенес их к маленькому мальчику, обиженному и несчастному, долго плакавшему и, наконец, уснувшему. Мысли текли немного беспорядочно, немного напряженно, но их можно было прояснить.

Их нужно было прояснить.

Он нес расходы.