Ольга Кузнецова - Медленный солнечный ветер

Мужчина в черной форме не сказал Димитрии ни слова, что было вполне понятным — у них не было общих тем для разговоров. И пока Дарко вел девушку к выходу, та буквально чувствовала, как тишина давит на нее со всех сторон практически физически. Она чувствовала острую необходимость в том, чтобы что-нибудь сказать. Или, в конце концов, чтобы Дарко что-нибудь сказал.

Он тоже чувствовал эту знакомую энергию, исходящую от нее. А что это могло еще быть? Магия? Совпадение? Едва Дарко увидел тощий девичий силуэт на углу бульвара, как сначала подумал, что снова видит перед собой Эву. Но Эвы больше нет, уговаривал он себя, мертвые не возвращаются. Неосознанно он пытался находить в Димитрии черты своей бывшей невесты. Он сравнивал то, как они обе двигались, остро, резко, будто стояли на ходулях. И говорили так же — серьезно, уверенно.

Но это было всего лишь короткое наваждение. Не было никакой девушки из опустевшей Боснии, которая была так похожа на ту, которую он когда-то назвал любовью всей своей жизни. Но любовь исчезла, а он должен был продолжать жить без нее.

Дарко гадал, действительно ли то, что сказала ему девушка в тот момент, когда он ее поймал, было правдой? Неужели она и вправду была отсюда, из Сараево? Но это было невозможно — никто бы не выжил. В конце концов, у нее элементарно не было пищи.

На улице все еще полным ходом шла суета, связанная с тем, что звездолет упорно не хотел подниматься. Каждый из членов экипажа не произносил этого вслух, но почти все ощущали страх. Боялся ли Дарко? Он и сам не знал, чего он боялся. Он просто жил.

Доведя Димитрию до угла бульвара Славенко, мужчина остановился, и от неожиданности девушка тоже на мгновение замерла. Ее молчаливый взгляд спрашивал его о том, почему он не пойдет с ней дальше, и что-то внутри Дарко отчаянно хотело последовать за ней. Он все больше терял границу между тем, что для него когда-то было Эвой, и той тощей девушкой из опустевшего города. Теперь он видел ее перед собой. Живую. Настоящую.

— Может, покажешь мне город? — спросил мужчина таким тоном, как будто не было погони, не было ничего того, что разделяло их и делало кровными врагами. У него был свободный час или даже несколько часов, чтобы провести их так, как хочет только он.

Димитрия кивнула. Сейчас она была готова на все — эйфория еще не спала после того, как капитан совершенно неожиданно отпустил ее с корабля, не потребовав ничего взамен.

— Я Димитрия, — представилась девушка, решив, по-видимому, забыть то, как грубо прошло их знакомство.

— Дарко.

— Я знаю.

— Я тоже.

Легкий смешок слетел с губ ее собеседника, и сама девушка почувствовала, как незаметно для себя начинает улыбаться. В этом была вся прелесть неожиданного освобождения из плена — очередное чувство, будто кто-то на небе постоянно вытаскивает тебя из очередной переделки.

Димитрия знала, что хочет показать новому знакомому. Все, чего ей хотелось, это вновь ощутить, каково это — быть человеком. Не загнанной Посланцами в пустой квартире одиночкой, а самой настоящей Димитрией — той, кем она была несколько лет назад.

У нее была лучшая подруга. Вернее, две лучшие подруги. Златка присоединилась к ним на последнем году обучения в школе — она только переехала с отцом с севера страны. Теперь обе они были мертвы. Димитрия не знала, подорвало ли их миной или сами Посланцы прострелили им голову, или их забрали на опыты… В любом случае, всех, кого она знала, больше не было. И точка.

На другом конце бульвара, на стыке, где узенькие пешеходные дорожки переходили в пустынную набережную перед величественной рекой Савой, все еще находилось маленькое кафе, которое Димитрия любила когда-то посещать. Ей нравилось там буквально все: начиная от запахов и заканчивая тихой мелодичной музыкой, под которую девушка временами позволяла себе забыться, маленькими глоточками попивая свой любимый латте.

Окна кафетерия были выбиты, а внутри обстановка казалась разворошенной ураганом: перевернутые стулья, раскрошенные в щепки столы, осколки от битой посуды и даже грязный фартук кого-то из персонала одиноко висел на вешалке у входа. Димитрия попыталась представить себе, что сейчас ей снова было пятнадцать, как тогда, когда она любила приходить сюда с подругами. Она медленно прошлась между сломанными столиками, чувствуя, как что-то неприятно хрустит под ногами. Димитрия носила отцовские сапоги, несмотря на то, что они были ей довольно велики. Отец какое-то время служил в пограничных войсках, и с тех пор у него осталось несколько пар отличных сапог. Димитрии выбирать не приходилось, да, к тому же, отцу бы они все равно уже не понадобились.