Александр Громов - Человек отовсюду

Не мое это было дело, не для того меня перевели в Геологический департамент, но я все же сунулся к начальству с кое-какими предложениями. Результатом был следующий разговор:

– Гм… очень интересно. Полагаю, со временем мы это используем.

– Что мешает сделать это прямо сейчас?

– Несвоевременно… – Начальник департамента, большой и вальяжный, как морской слон, и наделенный таким же вислым носом, чуть заметно улыбнулся. – Не стану темнить, Овечко дает тебе прекрасную характеристику, он утверждает, что мы можем на тебя рассчитывать. Ты еще не вполне наш, но ты станешь нашим, когда уяснишь себе кое-что. В этом мы тебе поможем. Пока же могу сказать тебе следующее: твои предложения пригодятся нам… чуть позже. А твоя голова и твоя энергия будут нужны уже скоро. Понятно?

– Не вполне.

– Скоро в Новом Сальвадоре произойдут события. – От улыбки начальник департамента стал еще больше похож на морского слона. – Мы рассчитываем, что ты примешь в них… э-э… посильное участие. Об этом пока… э-э… не надо распространяться, и торопить их совсем не надо. Потом – карт-бланш. – Он обвел рукой кабинет, как бы намекая на то, что со временем сие помещение может стать моим. – Потом – широкие возможности и совсем другой уровень компетенции… со всеми вытекающими. Но потом. Пока же – молчок. Теперь понял?

Просто кивок в ответ. Без слов. Меня покупают, я продаюсь, что тут такого? Ведь я давно хотел этого – была бы предложена хорошая цена и не были бы дохлыми шансы на успех дела. Образ простой и понятный каждому, включая морского слона.

Ничего конкретного опять-таки не было сказано, и ответов на мои вопросы я не получил. Бессловесная грудастая модель примитивного образца, положенная мне по должности, молча недоумевала, глядя на меня влажными коровьими глазами: почему это господин оставляет ее неудовлетворенной? Почему, придя со службы заполночь, он принимает душ, а потом не тащит ее, на все готовую, в койку? Почему вместо этого он подолгу сидит, уставившись в одну точку, или рисует на бумажке непонятные схемы, причем только для того, чтобы затем порвать бумажку в мелкие клочья и сунуть в утилизатор? Я относился к бедному глупому феминоиду не лучше, чем какой-нибудь древний султан относился к самой нелюбимой из наложниц, разве что не приказывал казнить или сечь до беспамятства. Право же, это существо не заслуживало такого отношения, но у меня просто не было времени.

Тем временем полицейские, пограничные и охранные подразделения колонии проявляли несвойственную им активность. Военно-воздушные силы с успехом провели маневры; в них, между прочим, участвовали три эскадрильи антиграв-катеров – не тех ли самых, которых недосчитался наш департамент? В них вообще участвовало все, что летает, – боевые флайдарты, боевые и транспортные платформы, вертолеты всех типов и даже подобный утюгу шаттл-грузовоз. Среди рабочих кто-то распространял листовки, живописующие их убогую жизнь и пока что просто вопрошающие: «Что дальше? Вас это устраивает?» Появились неуловимые агитаторы, намекавшие на то, что жить можно гораздо лучше, даже в колонии. Никто бы не подумал, что листовки и агитация – дело рук администрации. А она просто намеревалась оседлать волну.

И все равно я не видел перспективы в вооруженном восстании против метрополии. Восстать-то можно, а что дальше? У себя на Тверди мы увидели, что бывает дальше, а ведь наш вариант был еще не из худших. Я вновь и вновь спрашивал себя: неужели заговорщики не понимают таких простых вещей? Ни Овечко, ни Морской Слон не показались мне простодушными энтузиастами…

Истина маячила где-то рядом. Но – не давалась в руки.

Отбившееся от стаи облачко мертво зависло в мутно-горячем небе. Оно никуда не двигалось, не росло и не таяло. Облачку было лень заниматься хоть чем-нибудь.

Даже сельва, вечно шевелящаяся, непрерывно пожирающая сама себя и тут же возрождающаяся, – и та притихла. Прилив миновал, примитивная плоть побесилась и успокоилась, замерли подвижные растения, затаились болотные гады. Панцирные твари заякорились за деревья или легли на дно. Скользящие лианы лишь вяло шевелились, делая вид, что их совсем не интересует пища. Пройдут часы, а если повезет, то даже дни, и все изменится, но пока сельва притворялась миролюбивой. Такое время – самое безопасное и самое продуктивное для работы «в поле», разве что охраннику скучно торчать в катере без дела. Но охранники на это не жалуются. А ты – наплюй на график, подбадривай себя стимуляторами, работай столько времени, сколько нужно, и сделай столько, сколько успеешь.