Гарри Гаррисон - Плененная Вселенная

Теперь, когда он двигался, ему было легче — для раздумий не оставалось времени, все внимание уходило на движения рук и ног. Он миновал птичье гнездо — объект его утреннего набега — и только здесь почувствовал легкий приступ малодушия. Теперь он явно находился на высоте, большей, чем три человеческих роста. Однако он не собирается взбираться на вершину скалы, так что по-настоящему он закон не нарушает.

... Кусочек камня вылетел у него из-под пальцев, и он едва не упал. Волна страха мгновенно заглушила все беспокойства. Он вскарабкался еще выше.

Под самым уступом Чимал остановился отдохнуть, вжав пальцы ног в трещину. Над его головой навис выступ, и обходного пути, казалось, не было. Он внимательно оглядывал камень, чернотой выступающий на фоне звездного неба, потом его взгляд коснулся долины, он содрогнулся и плотнее прижался к скале: до сих пор он не представлял себе, насколько высоко забрался. Далеко внизу стелилось темное подножие долины с деревней Квилап, перерезанное вдали впадиной глубокой реки. Он мог разглядеть даже очертания другой деревни — Заахил — и далекую стену каньона. То было табу — по ночам по реке гуляет Коатлики, а один взгляд ее змеиных голов убивает мгновенно смотрящего на них и отправляет его в подземный мир. Он вздрогнул и повернулся лицом к камню. Твердая скала, холодный воздух, тишина и одиночество действовали на него угнетающе.

Трудно было сказать, сколько времени он провел так, но несколько минут должно было пройти обязательно, потому что пальцы его ног успели онеметь. Все, что ему сейчас хотелось, — это благополучно вернуться на землю, казавшуюся такой невозможно далекой, и лишь тлевшее в нем пламя злости не позволяло ему это сделать. Он, конечно, спустится, но прежде узнает, насколько велик выступ над его головой. Если обойти его невозможно, придется возвращаться. Можно будет считать, что он сделал все от него зависящее. Ощупав грубые края навеса, он установил, что тот действительно проходит вдоль всей кромки выступа, но с одного края был отбит большой кусок. Должно быть, его когда-то увлек за собой падающий камень. Путь наверх есть, Цепляясь пальцами за камень, он карабкался наверх до тех пор, пока голова его не оказалась на одном уровне с выступом.

Что-то черное налетело на него, ударило по голове, обдало волной мерзости и грязи. Приступ неосознанного страха заставил его скрюченные пальцы буквально прирасти к камню, иначе он просто упал бы. Потом чернота расступилась, превратившись в огромного хищника, неуверенно прокладывающего себе путь во мраке. Чимал громко засмеялся. Бояться было нечего. Он достиг нужного места и вспугнул сидевшую там птицу — вот и все. Он выбрался на уступ и выпрямился. Скоро должна была взойти луна, свет ее уже посеребрил облака на востоке, подсветил небо и притушил звезды. Уступ лежал перед ним — пустой, лишенный присутствия других птиц, хотя и насыщенный мерзким запахом их пребывания здесь. На нем не было ничего интересного, кроме черного отверстия пещеры в каменной стене, что возвышалась перед ним. Он наклонился над ним, но в глубине пещеры было темно и разглядеть что-либо было невозможно. Он сделал шаг вовнутрь и силой заставил себя остановиться. Что там, собственно, может оказаться? Скоро взойдет луна, и ему станет ясно видно. Ждать недолго.

Здесь, наверху, где ветер гулял, как хотел, было холодно. Но он не замечал этого. С каждым мгновением небо становилось все более светлым, и темнота отступала и отступала от входа в пещеру. Когда лунный свет сделался в ней полным хозяином, он почувствовал себя обманутым. Смотреть здесь было не на что. Пещера была самой обычной пещерой, просто выемкой в скале, и длина ее не превышала двух человеческих ростов. В ней не было ничего, кроме камней, больших камней. Пол пещеры был усеян ими. Он пнул ногой ближайший из них и мгновенно отдернул ногу. Это не камень... Но что же тогда? Он наклонился и поднял это. Пальцы показали ему, что это такое, в то же самое мгновение, когда и нос узнал знакомый запах. Мясо. Ужас повлек его назад и едва не увел за выступ, навстречу смерти. Он остановился у самой кромки, дрожа и вновь и вновь вытирая о камень руки.

Мясо. Плоть. И он коснулся его, куска, превышающего фут, куска около двух футов длиной, а толщиной почти в длину его руки. В праздничные дни он ел мясо и видел, как мать готовила его. Рыба или маленькие птицы, пойманные в гнездах, или, лучше всего, гвайолот, индюшка со сладким белым мысом — разделенные на куски и лежащие на банановом пере или лепешках. Но насколько велик самый большой кусок мяса от самой большой птицы? Есть лишь одно существо, чьи куски плоти могут бить такими большими.