Кристина Кэрри: Танцующий на лезвии

Кристина М. Кэрри

Танцующий на лезвии

Он выглядел странно. Но не более странно, чем мог бы выглядеть любой другой человек, одевшийся не по времени и не к месту. Черные джинсы, черная же кожаная куртка, плотно застегнутая, из-под которой виднелся только ворот высокой водолазки. Кожаные перчатки, натянутые на рукава куртки и скрепленные зажимами. Поверх всего - мотоциклетный шлем с темным стеклом. Все это было бы нормально, если бы не душная летняя жара, что сжимала вторую неделю в своих объятиях город.

На мотоцикле - довольно старом и потрепанном, чтобы быть незаметным, он неспешно катил вдоль обочины, подыскивая место для парковки. Соскочив с мотоцикла, он пошел вдоль по улице. На него оглядывались, компания школьников что-то прокричала ему вслед. Но парень в шлеме не оборачивался. Ему было все равно. Он был невысок, изящен. В походке было что-то необъяснимо женственное - возможно, излишне плавное покачивание бедрами. И в то же время его нельзя было принять за женщину.

В помещении школы, в рекреации, был установлен компьютер. Парень заплатил положенное, уселся за него и, неловко тыкая пальцами, закованными в перчатки, словно в броню, стал что-то набивать. Недолгое - вероятно, письмо. Закончив это, он вышел, чувствуя спиной удивленные взгляды детей и учителей. Парень в шлеме сел на свой мотоцикл и уехал, оставив по себе на память только порцию неароматного сизого дыма. На табло школьных часов было 12 дня.

Аллен спал. Его компьютер оккупировали Гэбриэл и Кевин. Когда мейлер выдал сообщение о том, что пришло новое письмо, они ненадолго отвлеклись от игры, посмотрели на раскинувшегося на кровати приятеля и решили его не будить. Порядочность помешала им заглянуть в письмо, которое не предназначалось им, и они продолжили свое увлекательное путешествие в дебрях очередной аркадной игры.

Когда Аллен прочитал письмо, было уже 9 вечера. Письмо было коротким, но очень содержательным.

"Если до 17ти часов ты не найдешь меня, умрет ребенок".

Подписи не было.

Аллену не потребовалось много времени, чтобы узнать, откуда послано письмо. Однако то, что оно было послано из интернет-кафе одной из школ Парижа, никому пользы не принесло. К тому же, от указанной даты прошло уже четыре часа.

Аллен отодвинулся от компьютера и оглянулся на своих компаньонов. Гэбриэл сидел у музыкального центра и вертел ручку тюнера, пытаясь поймать какую-то радиоволну. Он был странно спокоен. Кевин же навис у Аллена над плечом, жадно глядя на экран, словно бы нехитрые нажатия на кнопки могли совершить какое-нибудь чудо. Кевин выкручивал себе пальцы, как обычно делал, когда был крайне взволнован.

Аллен на мгновение задумался, изучая своего нового приятеля. Выздоровев, тот сильно изменился внешне. Он обрезал свои длинные черные волосы на манер Аллена, в стильное "карэ" до подбородка, приобрел общий для всех бессмертных идеальный цвет лица и легкий румянец. Кожа у него была светлой, а темные серые глаза, посаженные глубоко и широко, казались почти синими. У Кевина было очень мягкое, почти детское лицо - короткий чуть вздернутый нос, широкий рот, округлый подбородок с ямочкой. Мягкость была и во всей его фигуре - ростом заметно выше Аллена, он все равно казался легким и слабым.

Аллен опять подумал, что, возможно, дело в том, что Кевин с детства страдал неоперабельным пороком сердца, с первых шагов был жестоко ограничен в движении. Это наложило мощный отпечаток на все его существование. Только тихие игры. Только интеллектуальные занятия. Никакого спорта. Никаких танцев. Никаких волнений, споров, ссор. Никаких крайностей. Аллен задумался о том, каково это - всегда думать о том, что любая вещь, доступная любому человеку, легко может уложить тебя на больничную койку или в гроб. Да, конечно, это меняет все.

Кевин не был трусом, но мог показаться таковым менее наблюдательному, чем Аллен человеку. Достаточно было повысить на него голос, чтобы он отказался, по крайней мере на словах, от своих убеждений. Достаточно было показать ему кулак, чтобы он покорно сделал то, что от него хотят. Аллену казалось это абсурдным, он давно забыл те времена, когда думал о сохранности своего тела. Он мог позволить себе вмешаться в любую драку, не опасаясь быть убитым - тело легко боролось с повреждениями. Мог выдерживать любую нагрузку, не боясь повредить себе - его выносливость была почти бесконечной. Как у всех бессмертных. Но на солнце выходить он все-таки не мог.