Стивен Кинг - Иерусалим обреченный (Салимов удел; Судьба Иерусалима)

- Туристы, - авторитетно пояснил Хенк. - Туристы что угодно купят. Кто-нибудь из Бостона или Нью-Йорка - они купят и коровью лепешку, если это старая коровья лепешка.

- Не нравится мне этот большой ящик, - не успокаивался Роял. Чертовски не нравится, что нет на нем штампа.

- Тем более - спровадим его по адресу и забудем о нем.

Возвращались в Салем Лот молча. Хенк жал на газ. Этот рейс не нравился обоим. Его следовало скорее заканчивать.

Магазин оказался незапертым, как и было обещано. Роял попытался зажечь внутри свет - у него ничего не вышло.

- Это мне нравится! - проворчал он. - Изволь грузить в чертовской темноте... Послушай, чем это несет?

Хенк понюхал воздух. Да, пахло чем-то неприятным, хотя он и не мог в точности сказать, чем. Запах был сухой и кислый, как вонь застарелого гнилья.

- Просто слишком давно закрыто, - он по очереди осветил все углы фонарем. - Надо бы проветрить хорошенько.

- Или хорошенько спалить. Пошли. Дай Бог ноги не сломать.

Они разгрузились так быстро, как только смогли. Через полчаса Роял со вздохом облегчения запер двери на новый замок.

- Ну, полдела сделано.

- Меньшая половина, - Хенк глядел на Марстен Хауз, сегодня темный и закупоренный. - Не хочется мне туда, и я так прямо и говорю. Если есть на свете хоть один дом, в котором нечисто, так это он. Эти люди, должно быть, чокнутые, если пытаются жить там. Ну, делать - так делать поскорее.

Через несколько минут Марстен Хауз уже маячил перед ними в темноте, мрачный и угрожающий, и Роял ощутил первый настоящий приступ страха.

- Видишь хоть один огонек за ставнями? - почти шепотом спросил он Хенка.

- Нет...

Дом как будто наклонился к ним в ожидании. Хенк развернул машину у задних дверей. Никто из них не старался рассмотреть что-нибудь в свете фар. Сердце Хенка напряглось от страха так, как не бывало с ним во Вьетнаме, хотя там он боялся почти постоянно. Но тот страх был естественным. Страх наступить на отравленную колючку, страх получить пулю из русского ружья от какого-нибудь недоростка с неукладывающимся в рот именем, страх угодить в патруль под команду идиота, который заставит тебя выжечь дотла деревню, откуда конговцы смылись неделю назад. А теперешний страх казался смешным, детским. Ничто здесь не должно было пугать. Дом как дом: доски, петли, гвозди, балки. Никаких причин ощущать, будто каждый кусок штукатурки издает собственный аромат зла. Ерунда. Призраки? Он не верит в призраков. После Вьетнама - не верит.

Дверца пристройки оказалась открытой, и в красноватом свете фар выщербленные каменные ступени казались спуском в ад.

Оба взглянули друг на друга при свете лампочки в кабине, читая свой ужас на лице другого. Но они давно уже не были детьми и не могли вернуться, не выполнив поручения из-за иррациональных страхов: как бы они могли объяснить это при свете дня? Работа есть работа.

- Пошли, - сказал Роял, - разделаемся с этим.

Шипение гидравлического лифта показалось неуместным. Они ухватились за ящик. В свете фар лицо Рояла выглядело лицом человека во время сердечного припадка.

Ящик лег на грудь каменной глыбой. Обоим приходилось носить грузы и потяжелее, но было в здешнем воздухе что-то обессиливающее. Ступени оказались скользкими, грузчики дважды балансировали на грани падения. Но наконец ящик оказался внизу.

- Бросай, - выдохнул Хенк. - Я не пронесу больше ни дюйма!

С грохотом ящик стал на пол. Взглянув друг на друга, они поняли, что какая-то таинственная алхимия превратила страх в панику. Подвал наполнился тихим шуршанием. Крысы, а, может, что-то другое, о чем и думать невыносимо.

Они кинулись бегом по лестнице. Заскочив в грузовик, Хенк тронул было машину с места. Роял схватил его за руку:

- Хенк, мы не поставили замки.

Оба уставились на связку новых замков на сиденье. Хенк полез в карман и вытащил ключи - каждый с аккуратной этикеткой.

- О, Боже! - произнес он. - Слушай, а что если вернуться завтра утром?

- Не пойдет, - Роял качнул головой. - Сам знаешь.

Они выбрались из кабины, холодный ночной ветерок ударил по вспотевшим лбам.

- Иди к задней двери, - сказал Роял. - Я займусь па-радной дверью и пристройкой.

Они разошлись. Только со второй попытки Хенку удалось вставить скобу в отверстия. Здесь, вблизи дома, запах времени и гнилого дерева казался материальным. Все истории о Губи Марстене, над которыми он смеялся мальчишкой, выплыли из темноты. И песенка, которой они пугали девчонок: "Берегись, берегись, берегись! Губи Марстену смотри не попадись! Берегись... БЕРЕГИСЬ...".