Стивен Кинг - Истории Хейвена (Томминокеры - 2)

Она сделала себе сэндвич с ветчиной и не стала пить кофе - напротив, ей хотелось молока. Она прошла в классную комнату, присела и разложила свой небольшой завтрак на своем столе. Она сидела, разглядывая своих кукол. Они в ответ разглядывали ее стеклянными глазами.

Не шутить, не хохотать, пришло ей в голову. Квакеры сели заседать. Покажешь зубы иль язык...

Мысль исчезла.

Она прикрыла глаза, она не совсем еще проснулась и медленно возвращалась к реальности, и чуть позже взглянула на часы. Ее глаза расширились от удивления. Она принесла сюда свой завтрак в половине девятого. Он был до сих пор здесь, под рукой, но сейчас было уже четверть двенадцатого.

И...

...и несколько кукол были передвинуты.

Немецкий мальчик в своих альпийских шортах - Ледорхозенах - сидел напротив Эффанби-леди вместо того, чтобы сидеть между японской куклой в кимоно и индийской куклой в сари. Рут поднялась, ее сердце быстро и гулко стучало. Китайская кукла Хоупи сидела на подоле холщового удуна - гаитянской куклы с белыми крестиками вместо глаз. И русский мужик-моховик лежал на полу, уставясь в потолок, голова его свернулась набок, как у повешенного.

Кто передвигал моих кукол? Кто был здесь?

Она дико озиралась по сторонам, сейчас ее напуганный, спутанный рассудок ожидал увидеть Элмера Хейни, избивавшего своих пасынков, а теперь стоящего в полутемной большой комнате наверху, которая была студией Ральфа, ухмыляясь своей впалой, тупой улыбкой. Я сказал тебе, женщина: не лезь не в свое дело, сука.

Ничего. Никого.

Кто был здесь? Кто передвинул...

Мы сами передвинулись, дорогая.

Хитрый, хихикающий голос.

Ее рука поднялась к губам. Ее глаза расширились. И тогда она увидела расползающиеся и шатающиеся буквы, нацарапанные на доске. Их писали с такой силой, что мел несколько раз ломался; его неаккуратные обломки валялись в канавке для мела.

ДЭВИД БРАУН НА АЛЬТАИРЕ-4 Что? Что? Что это...

Это значит, что он слишком далеко, сказала китайская кукла и внезапно показалось, что сквозь поры ее матерчато-деревянного тела стал просачиваться зеленый свет. Когда она взглянула на куклу, онемев от ужаса, ее деревянное лицо раскололось, открывая зловещую, зевающую гримасу. Низенькая скамеечка вывалилась из-под нее и ударилась об пол с сухим пустым стуком. Ушел далеко, слишком далеко, слишком далеко...

Нет! Я не верю! - вскричала Рут.

Целый город, Рут.., ушел далеко.., слишком далеко.., слишком далеко...

Нет!

Потерялся.., потерялся...

Глаза куклы Грейнер из папье-маше внезапно наполнились жидким зеленым огнем. Ты тоже потерялась, сказала она. Ты такая же сумасшедшая, как и весь город. Дэвид Браун это только оправдание, чтобы остаться здесь...

Нет...

Но все куклы теперь шевелились, этот зеленый свет передавался от одной к другой, пока вся ее классная комната не заполнилась им. Он то усиливался, то ослабевал, и она подумала с тошнотворным ужасом, что это похоже на то, если бы она находилась внутри страшного изумрудного сердца.

Они уставились на нее своими безжизненными глазами и теперь она поняла, почему куклы так смертельно напугали Эдвину Турлоу.

Сейчас это были голоса ее кукол, хитро шепчущих, болтающих друг с другом, болтающих с ней... Но это были и голоса ее города, и Рут Маккосланд знала об этом.

Она подумала, что, возможно, эти голоса - остатки рассудка города.., и ее собственного рассудка.

Надо что-то сделать, Рут. Это произнесла китайская фарфоровая кукла, огонь сочился из ее рта; это был голос Бича Джернигана.

Нужно предупредить кого-то. Это была французская гуттаперчевая; голос принадлежал Хейзл Маккриди.

Но они никогда не позволят тебе уйти. Рут. Это была кукла, изображающая Никсона, его два поднятых вверх набитых пальца показывали "виктория!" он говорил голосом Джона Эндерса из средней школы.

Они любят тебя. Рут, но, если ты попытаешься уехать сейчас, они убьют тебя. И ты знаешь это, не так ли? Ее Кьюпи, кукла 1910 года, с резиновой головой в форме перевернутой капли; голос принадлежал Джастину Хеду.

Надо послать сигнал.

Сигнал, Рут, да, и ты знаешь как...

Используй нас, мы покажем тебе как, мы знаем...

Она неуклюже шагнула назад, попробовала закрыть уши руками, как будто так она могла заткнуть эти голоса. Губы ее дрожали. Она была в ужасе, и что напугало ее больше всего, так это то, как она могла ошибиться в этих двуличных голосах, приняв их за остатки рассудка. Все сумасшествие Хэвена было сконцентрировано сейчас здесь.