Стивен Кинг - Карниз

- Стоять, или я уложу вас на месте.

Долго раздумывать он не стал, а когда обернулся, улыбочка пресыщенного туриста успела несколько поблекнуть. Еще больше она поблекла, стоило ему увидеть распростертого на полу Тони, который захлебывался собственной кровью.

- Она жива, - поспешно сказал Кресснер. - Это я так, для красного словца, - добавил он с жалкой, заискивающей улыбкой.

- Совсем уже меня за идиота держите? - выжал я из себя. Голос стал какой-то бесцветный, мертвый. Оно и неудивительно. Марсия была моей жизнью, а этот мясник разделал ее, как какую-нибудь тушу.

Дрожащий палец Кресснера показывал на пачки банкнот, валявшиеся в ногах у Тони.

- Это, - давился он, - это не деньги. Я дам вам сто... пятьсот тысяч. Миллион, - а? Миллион в швейцарском банке? Или, если хотите...

- Предлагаю вам спор, - произнес я медленно, с расстановкой.

Он перевел взгляд с пистолета на мое лицо.

- С-с...

- Спор, - повторил я. - Не пари. Самый что ни на есть обычный спор. Готов поспорить, что вы не обогнете это здание по карнизу.

Он побелел как полотно. Сейчас, подумал я, хлопнется в обморок.

- Вы... - просипел он.

- Вот мои условия, - сказал я все тем же мертвым голосом. - Сумеете пройти - вы свободны. Ну как?

- Нет, - просипел он. Глаза у него стали круглые.

- О'кэй. - Я наставил на него пистолет.

- Нет! - воскликнул он, умоляюще простирая руки. - Нет! Не надо! Я... хорошо. - Он облизнул губы.

Я сделал ему знак пистолетом, и он направился впереди меня к балкону.

- Вы дрожите, - сказал я. - Это осложняет вам жизнь.

- Два миллиона. - Казалось, он так и будет теперь сипеть. - Два миллиона чистыми.

- Нет, - сказал я. - Ни два, ни десять. Но если сумеете пройти, я вас отпущу. Можете не сомневаться.

Спустя минуту он стоял на карнизе. Он был ниже меня ростом - из-за перил выглядывали только его глаза, в которых были страх и мольба, да еще побелевшие пальцы, вцепившиеся в балконную решетку, точно в тюремную.

- Ради бога, - просипел он. - Все что угодно.

- Напрасно вы теряете время, - сказал я. - Лодыжки быстро устают.

Но он так и не двинулся с места, пока я не приставил к его лбу пистолет. Тогда он застонал и начал ощупью перемещаться вправо. Я взглянул на банковские часы - 11.29.

Не верилось, что он сможет дойти хотя бы до первого поворота. Он все больше стоял без движения, а если двигался, то как-то дергано, с раскачкой. Полы его халата развевались в темноте.

В 12.01, почти сорок минут назад, он завернул за угол. Там его подстерегал встречный ветер. Я напряг слух, ожидая услышать постепенно удаляющийся крик, но так и не услышал. Может, ветер стих. Помнится, идя по карнизу, я подумал о том, что ветер находится с ним в сговоре. А может, ему просто повезло. Может быть, в эту самую минуту он лежит пластом на противоположном балконе, не в силах унять дрожь, и говорит себе: все, шагу отсюда не сделаю!

Хотя вообще-то он должен понимать, что стоит мне проникнуть в соседнюю квартиру и застукать его на балконе, - я пристрелю его как собаку. Кстати, о той стороне здания, интересно, как ему понравился этот голубь?

Не крик ли там послышался? Толком и не разберешь. Возможно, это ветер. Неважно. Световое табло на здании банка показывает 12.44. Еще немного подожду, и надо будет проникнуть в соседнюю квартиру - проверить балкон; а пока что я сижу здесь, на балконе Кресснера, с пистолетом 45-го калибра. Вдруг произойдет невероятное, и он появится из-за последнего поворота в своем развевающемся халате.

Кресснер утверждал, что он никогда не жульничает.

Про меня этого не скажешь.