Сергей Трусов - Карнавал (сборник)

Некоторое время он ничего не чувствовал. Потом сознание вернулось, и он ощутил под собой упругую поверхность, согревающую тело. Все так же билось сердце, все таким же прерывистым оставалось дыхание, а разум, не в силах принять чудо, по-прежнему ожидал неминуемого удара о камни. Наконец Гирсон понял, что действительно жив. Сел. Осмотрелся. Поверхность, на которой он находился, по краям поднималась вверх и завершалась полусферой. Каким образом сюда проникал свет, было неясно.

Поднявшись, Гирсон сделал несколько шагов и коснулся стены. Пол слегка прогибался под ним, тут же выравниваясь, когда он отрывал ногу. Стены были такими же упругими и податливыми. Ни швов, ни заклепок.

— Чертовщина какая-то, — пробормотал Гирсон и на всякий случай ущипнул себя за руку. — Эй, здесь есть кто-нибудь? — крикнул он, окончательно потеряв надежду проснуться.

Ответа не последовало. Набрав полную грудь воздуха, он собрался повторить свой вопрос, как вдруг откуда-то сверху раздался спокойный голос:

— Как вы себя чувствуете?

От неожиданности Гирсон онемел. Задрав голову, так и застыл с открытым ртом.

— Не волнуйтесь, мы ваши друзья, — молвил кто-то, тщательно выговаривая каждое слово. Казалось, обладатель голоса лишь недавно научился языку, на котором говорил, и очень строго следил за произношением. Правда, интонация не давалась говорившему, а точнее, отсутствовала вовсе. Создавалось впечатление, будто голос существовал сам по себе.

— Где я нахожусь? — спросил Гирсон на всякий случай слегка угрожающим тоном.

Прошло около минуты, прежде чем он услышал бесстрастный ответ:

— Сначала успокойтесь.

Наступила тишина, во время которой Гирсон, теряясь в догадках, с нетерпением ожидал продолжения. В свою очередь, он сам пытался найти правдоподобное объяснение тому, что происходит, но это было сравнимо с попыткой решить сложную математическую задачу, располагая лишь знанием таблицы умножения. Ситуация была настолько необычной, что любые рассуждения приводили к мысли о собственном помешательстве.

— Вы находитесь, — прервал молчание голос, — на борту космического корабля-наблюдателя неизвестной вам цивилизации. — Закончив фразу, голос умолк, ожидая, видимо, ответной реакции.

— М-да-а, — растерянно протянул Гирсон. Маловероятно, но, может, он и вправду попал в какую-нибудь секретную лабораторию, производящую опыты для военных или космических целей.

Думая так, Гирсон озирался по сторонам, пытаясь отыскать лазейку, через которую мог бы улизнуть.

— И откуда вы прилетели? — спросил он, чтобы хоть как-то выиграть время.

— Вы называете эту звезду Фо-маль-га-ут. — Последнее слово голос произнес по слогам.

— Фомальгаут, Фомальгаут, — пробормотал Гирсон, — что-то знакомое.

— Вы нам не верите, — констатировал голос.

— Да нет, почему же, — начал Гирсон, но неожиданно взорвался: — А вы бы мне, черт возьми, поверили? Кто вы такие?

После этих слов, безо всякого перехода, он вдруг очутился в самом центре беспредельной черной пустыни с тысячью мерцающих звезд. Одна из них, самая крупная, пылала ярче остальных, и от нее отделилась крохотная сияющая точка. Стремительно приближаясь, она приобрела форму эллипса. Гирсону стало не по себе. На миллионы, миллиарды миль вокруг — одна черная пустота.

Неожиданно все исчезло, и он снова увидел матовые стены комнаты.

— Ну, теперь вы нам верите?

— Теперь? — переспросил Гирсон.

Что это было? Гипноз? Он цеплялся за эту мысль, но в то же время сознавал бесполезность своей попытки. Трудно объяснить — почему, но он поверил. Даже не поверил, а уже точно знал, что все увиденное — правда. Наверное, не обошлось без гипноза или чего-нибудь подобного, но теперь это не имело значения.

— Что вам нужно? — буквально прошептал он.

— Не бойтесь, мы не причиним вреда. Мы просто хотим знать мотивы, побуждающие людей к самоубийству.

Смысл услышанного не сразу дошел до Гирсона. Когда же он понял, то решил, что его либо разыгрывают, либо не хотят открыть правду.

— Где вы прячетесь? Почему я вас не вижу?

— Этого не нужно. Наш вид показался бы вам неприятным, а это повредит общению.

Гирсон потер пальцами виски и неожиданно вспомнил, как когда-то в детстве поймал в лесу крохотного соловья. Дома посадил его в клетку, насыпал хлеба и уселся рядом, ожидая, что тот запоет. Кончилось тем, что пичуга умерла, так и не догадавшись, наверное, чего от нее хотят.

— Нам необходимо, — продолжал голос, — понять склад вашего ума, образ мыслей, характер. В общем то, что называется индивидуальностью. Вы должны сосредоточиться и думать о своей жизни. Попытайтесь восстановить в памяти события, заставившие вас решиться на самоубийство. Мы сможем зафиксировать процесс ваших умозаключений. Это все, что нам нужно.