Сергей Стрелецкий: СЕРДЦЕ ЗОНЫ

Г. М. тоже услышал английскую речь, замер, потом медленно отправил руку к поясу, отстегнул там что-то и вытянул пистолет.

Аккуратно и бесшумно снял с предохранителя.

Шухарт уловил еле заметное движение, успел предупреждающе крикнуть и одновременно отпрыгнуть куда-то в сторону. Мэтрикс резко ушёл вправо и вниз, первая пуля жарко свистнула у него над левым плечом.

Г. М. стрелял, стараясь не попасть в Сердце. Это было сложно, потому что чужак держался вплотную, используя Сердце как прикрытие. Ответный огонь он вёл чертовски спокойно и грамотно - профессионал. Калиш прижимался щекой к земле, в панике глядя на Г. М.

Перестрелка продолжалась какие-то секунды. Мэтрикс вдруг выронил пистолет, крякнул и откатился за Сердце. Г. М. чуть приподнялся - и вдруг, резко оттолкнувшись, в два прыжка перелетел почти к тому самому месту, где только что был противник.

Мэтрикс лежал в тени пульсирующей плоти Зоны, сжимая в руке кнопочный взрыватель.

- Hi, - сказал он, тяжело дыша. - Nice to meet you, guy. You arn't want to be the second in the race, heh?

- You tough sonofabitch, - ответил Г. М. - Don't do it, we'll barter you for somebody of ours. For good...

- Nah, - Мэтрикс покачал головой. - Dunno want to eat your shit again...

- We can save all of us, - сказал Г. М. - The whole World, pal.

- Well, as you wish, - Мэтрикс улыбнулся. - Pal...

И снял палец с кнопки.

Сердце Зоны сжалось в последний раз и умерло. Взрыв подбросил его ошмётки высоко в небо, Шухарта и Калиша засыпало острым гравием, испачканным какой-то вонючей лимфой. Потом их накрыло упавшим с неба тяжёлым грозным криком.

И тьмой.

Головоломка сложилась.

Что-то пришло в движение - не то области пространства, не то пласты времени, не то книги взлетели где-то, смешались страницами, не то человек, проснувшись, не сразу понял, что продолжает спать... Природа Паззла была непознаваема, но взрывчатка, как всегда, сработала. И, как всегда, последствия оказались непредсказуемы. В водоворотах смерти снова рождалась жизнь, заблуждения вновь приводили к откровениям, политика оборачивалась поэзией, а слова, слова, слова - жестоким и кровавым делом. Головомка сложилась, перекроила что-то в нашей Вселенной, но что именно? Что-то исчезло? Что-то появилось? Нужно ли было бояться этих перемен? Следовало ли им радоваться? Где, в чём эти перемены проявились?

Те, кто знал о существовании Головоломки, боялись её до судорог. Они не понимали её, они не понимали друг друга, они не понимали, в общем, и себя самих. И они до истерики боялись, что противник поймёт то, что сами они не понимают. Страх перед этим призраком руководил ими и отдавал приказы их голосом.

А другие люди эти приказы выполняли. Обычные люди, которым не было дела до чужих призраков, потому что им всегда хватало свои собственных. Эти люди просто шли и делали. Для них это имело большое значение - дойти и сделать. Они не знали, что в основе всего этого лежат трусость и непонимание. А если догадывались, то просто пожимали плечами.

А потом шли и делали.

Калиш стоял на краю пятиметровой воронки, образовавшейся на том месте, где прежде было Сердце. Никаких следов Г. М. Вообще никаких. Хоронить нечего.

Погибших в Зоне редко удаётся похоронить по-человечески.

Позади него послышались неровные шаги. Калиш не обернулся.

- Damn... - сказал Шухарт. - Nothing...

Он доволокся до края воронки, встал на четвереньки, упал на правый локоть и тяжело уселся, свесив ноги вниз. Калиш, подумав, присел рядом.

- Russian? - спросил Шухарт.

- Ес, - кивнул Калиш. - Инглиш?

- North American, - сказал Шухарт.

- Всё равно я ни хера по вашему не понимаю, - сказал Калиш.

Шухарт пожал плечами. Ему тоже было всё равно.

Калиш расстегнул карман на бедре, вытянул флягу, отвинтил крышку, отхлебнул и предложил соседу. Тот, кажется, совсем не удивившись, взял её, кивнул и сделал хороший глоток.

"Силён", - уважительно подумал Калиш.

Шухарт вернул флягу и снова кивнул, благодаря. Потом достал плитку шоколада и протянул Калишу.

- Hate this cold war shit, - сказал он. - Damn.

- Ну-ну, - ответил Калиш.

Шоколад был сухой и твёрдый, совсем не похожий на продукцию фабрики "Красный октябрь". И очень горький.

- Не знаю, - сказал Шухарт. Он принял от соседа половинку шоколадной плитки, откусил от неё и, не чувствуя вкуса, принялся механически жевать. - Ни хрена не понимаю, что теперь будет.

- Спасибо, - сказал Калиш.

- И раньше ни хрена не понимал, а теперь тем более.

- Вот засада, - сказал Калиш. - А комитетчики-то тю-тю, оба. Интересно, освободят нас теперь или нет? Вроде, обещали... Надо было дойти - дошли.