Ева Джонс: Странник

— Было много мужчин, которые пытались меня завлечь в этом укромном уголке мира. Сколько ухищрений они придумывали при этом. — Она взмахнула головой, и волосы разметались во все стороны.

— Что я могу тебе сказать еще, — в его словах была грусть, он на мгновение замолк. — Я много работал на виноградниках, пас овец, водил автобусы и выслушивал бессмысленные выступления политиканов.

— Ты не нашел правды в их словах и обещаниях?

— И мужчины, и женщины лживы. Хитрость состоит в том, чтобы отделить правду от бесконечного потока словесности.

Пенелопа провела рукой по волосам, и этот жест запечатлелся на полотне.

— Ну, а как там Греция?

Его глаза заискрились:

— Можно было мне не напоминать о ней. Там все также танцуют старые танцы, по-прежнему швыряются в тавернах тарелками и красивыми гвоздиками и вовсю радуются жизни. Старые традиции… Их отголоски продолжают раздаваться в Новой Греции. Ты, наверное, знаешь, что я находился на Минеральных источниках несколько месяцев назад, где Платон и Аристотель принимали ванны с незапамятных времен! Люди все еще приходят туда и требуют лечебных исцелений от воды и грязей. Они жаждут сверхъестественного.

— А Оракул… Оракул из Дельфи. Ты ходил туда?

— Представь себе, да. Как и многие другие, я пошел посмотреть, даст ли он мне ответ — когда придет конец моим странствиям.

— И ты получил ответ?

— Я долго сидел под деревом и тихо думал, что ответ уже близок, но это были лишь мечты человека, долго бороздившего моря.

— О чем же ты мечтал? — она перестала работать и вновь взглянула на него.

— Сколько я буду странствовать с якорем за плечами, пока не найду того, кто спросит меня о моей ноше.

— Кусок металла из твоего мешка… так это, оказывается, твой якорь?

— Да. И много глупостей натворил я в этой жизни.

— Ну ты сделал какие-либо выводы из всего этого?

— Думаю, что да, — он вздохнул и уставился на реку.

— И, разумеется, после этого уже не будет ошибок?

Руки были заняты ткацким станком, а глаза неотрывно следили за мужчиной.

— Ты, должно быть, страшно устал в своих скитаниях, но ты говоришь языком настоящего любителя путешествий. Страждущий увидеть больше нового, интересного. Заглянуть чуть повыше Колоссов и чуть подальше, чем Великая Китайская Стена.

— Нет, я бросаю якорь здесь.

Он грустно смотрел на нее, мольба звучала в его словах.

— Ну и что мы сейчас будем делать?

Голос мужчины набрал силу, глаза вспыхнули:

— Если я сражу всех твоих женихов… Тех, что тебя соблазняли, — он почти кричал, — могли бы мы зажить спокойно на Итаке?

— Итака изменилась за это время, также, как и мы.

— Не так сильно, моя любовь. И, причем, ты всегда оставалась в моем сердце. Как мне было пусто без тебя.

Он опустился перед ней на колени и погладил по волосам.

— Неужели реально мы находимся в разлуке?

Ее глаза наполнились влагой, и две слезинки скатились по щекам.

— Я следовала за тобой в своих Земных картинах. Война… Как она была давно, Улисс. Может, мы заслуживаем покоя в Итаке.

Они поднялись, и он нежно привлек ее и поцеловал. Левой рукой Пенелопа потянулась к ткацкому станку.

На выставке, в одном знаменитом музее, экспонируется огромное количество гобеленов Пенелопы.

Самым интересным является последний гобелен, на котором каждый мог видеть греческое жилище с двумя фигурами на фоне пламенного сердца.

Саму рукодельницу больше никто не видел с того самого полдня индийского лета.